"Борис Малиновский. Участь свою не выбирали " - читать интересную книгу автора

не очень ясно, почему эта артерия так важна для человека, но слова врача о
том, что я был на волосок от смерти, отпечатались в памяти.
Когда началась война, я, понимая всю необычность наступившего времени,
решил записывать увиденные события. Даже дневник завел и стал вносить в него
все, что пережил, начиная с 22 июня. Однако моим благим намерениям не
суждено было сбыться... Мой товарищ, сержант Парахонский, старший по
возрасту и испытавший на себе тревоги 1937 года, увидев, что я веду дневник,
без моего разрешения уничтожил его - вести дневники на фронте запрещалось.
Думаю, сделал он это из самых хороших побуждений, заботясь обо мне, тогда
неопытном и слишком доверчивом. И все-таки жаль, что не сохранились эти,
возможно наивные, но написанные по горячим следам страницы. Они были бы
намного дороже тех, которые пришлось восстанавливать по памяти много лет
спустя...
Вспоминая сейчас все, что пришлось пережить на фронте, думаю, что мне,
действительно, часто везло. Иначе не оказался бы в числе тех немногих,
которые, попав на фронт двадцатилетними и пройдя трудными дорогами войны до
омытой слезами Победы, все-таки остались живы...
В армию я был призван в октябре 1939 года, проучившись два месяца на
первом курсе Ленинградского горного института. Начал службу в 40-м запасном
артиллерийском полку. Спустя три месяца для бойцов, имевших среднее
образование, создали полковую школу младших командиров.
Служил я с великим старанием и вскоре стал отличником боевой и
политической подготовки. Правда, не все получалось сразу. Труднее всего нам
давалась наука командовать. Кажется, так просто - приказать своим товарищам:
"Отделение, становись! Равняйсь! Смирно!" Но у меня, да и у других
курсантов, вначале из горла вылетали лишь жалкие подобия строевых команд.
Не обошлось и без курьезов. Впервые в карауле стоял темной осенней
ночью, охраняя ворота гарнизонного склада. В конце дежурства на дорогу,
ведущую к складу, выехал трактор. Когда он стал приближаться, я закричал:
- Стой!
Тракторист, не слыша моего голоса, продолжал ехать. Тогда я заорал во
все горло:
- Стой! Стрелять буду! - И почувствовал, что сорвал голос.
А трактор ревел уже совсем близко. Наконец водитель разглядел меня и
остановил машину. К этому времени я уже успел зарядить винтовку, нацелил
ствол на окно кабины и, дрожа от напряжения, был готов выстрелить, если
трактор не остановится...
Тракторист выскочил из кабины. Срывающимся голосом я скомандовал:
- Руки вверх!
Потом нажал на кнопку звонка для вызова начальника караула. Тот
прибежал, проверил документы "нарушителя", выругал его и отпустил.
- Ты зарядил винтовку? - спросил меня начальник.
- Да!
- Разряди!
Я осторожно открыл затвор, но патрона в темноте не заметил. Мне
показалось, что он упал на землю. Минут десять мы оба ощупывали руками
замерзшую, уже припорошенную первым снегом землю, пока начальник караула не
догадался проверить, сколько патронов осталось в магазине. Оказалось, что
все пять были на месте. Второпях я не до конца отвел затвор, патрон не пошел
в патронник и остался в магазине. На радостях (а за потерянный патрон тогда