"Владимир Малов. Я - шерристянин" - читать интересную книгу автора

делали рядом с ним настоящие земляне, и проглотил их в одно мгновение, мигом
усвоив и осмыслив все, что только в них содержалось.
Трудно поверить и в то, что шерристянин легко проникал взглядом сквозь
любые преграды, читал мысли прохожих, мгновенно разбирался в сущности любого
землянина и т.д. и т.п.
Короче, еще не раз встретится в истории Миши Стерженькова такое, что на
данном этапе своего развития мы можем, приспосабливаясь к нашему
современному ладу, передать лишь весьма приблизительно.
Чего же другого, однако, можно было тут ожидать и надо ли огорчаться,
досадуя на кажущуюся ограниченность человеческой мысли? Не правильней ли,
сравнивая себя с шерристянами, задуматься над теми поистине
головокружительными далями, которые предстоит еще преодолеть человечеству в
процессе эволюции? И, конечно, они преодолимы: придет время, и сегодняшний
день мы будем вспоминать с чувствами, похожими на те, какие сейчас вызывает
воспоминание, скажем, об охоте на мамонтов или первобытных способах
добывания огня. Придет время, когда...
Но и на такие размышления о манящих перспективах человечества не стоит
тратить чрезмерное время - история Миши Стерженькова увлекает нас дальше, и
ведь не только тем, чего еще не дано нам понять, представляет она интерес.
...Полчаса спустя шерристянин находился на перекрестке двух оживленных
улиц и занят был тем, что подводил первые, предварительные итоги. С чужой
планетой к этому моменту, о различными проявлениями жизни на ней, он уже
освоился полностью, мигом постигнув язык землян; временами он даже думал на
нем, хотя, конечно, и чувствовал то и дело недостаток в словах: их было
мало, невозможно мало в земном лексиконе для выражения сложнейших мысленных
чувств жителя другой планеты. А первые итоги получались такими...
Земляне, без сомнения, были живым, энергичным, многообещающим народом.
Жизнь чужой планеты кипела и бурлила, сталкивая отдельные личности и целые
группы в отношения, разнообразный характер которых требовал еще отдельного
исследования. Несомненным и непреложным был тот факт, что перед населением
планеты, только-только начинающим активное и сознательное наступление на
тайны природы, лежала длинная дорога непрерывного развития, - дорога, по
которой уже столько было пройдено самими шерристянами. Земляне же сделали на
ней пока лишь несколько робких, неуверенных шагов...
На короткое мгновение разведчиком-шерристянином овладело даже чувство,
которое весьма примитивно и приблизительно можно, пожалуй, назвать на нашем
языке умилением. (Вот так же, наверное, с сочувствием и легкой понимающей
улыбкой смотрит на очень молодое поколение человек, чья собственная
молодость приходится на отдаленные уже годы.)
Шерристянину вспомнилось и о юности своего собственного народа,
захотелось извлечь для сравнения из глубин своей памяти такие исторические
картины жизни на Шерре, которые уже были даже почти не видны, скрываясь за
отдаленными горизонтами времени.
И он сделал это, сделал; но снова, увы, мы вынуждены отказаться от
описания того, что прошло перед его мысленным взором в короткие эти
мгновения. Ведь нам, землянам, недоступно воспринимать бытие Шерры и историю
этой далекой планеты так же, как воспринимают их с высот своего разума
шерристяне. Поэтому и описание прошлого Шерры (а уж ее настоящего тем
более!) в нашем пересказе, конечно, далеко бы не соответствовало
действительности. И лучше отказаться от этого совсем, как, скажем, без