"Игорь Малышев. Подменыши (роман Журнальный вариант) " - читать интересную книгу автора

которые объяснят, как поддерживать в людях желание быть хорошими.
Может, сейчас мы еще не доросли до этого знания?
- Возможно, - задумчиво ответила Белка. - Но это означает, что мы
переносим решение вопроса на неопределенное время в будущее. А жить и
действовать хочется сейчас.
- Так в чем дело? Живи и действуй. Как говорится, если не можешь
поджечь степь, хотя бы поддерживай огонь.
- Тоска... - отозвалась Белка.
Устав от безделья, она решила сшить себе пончо. Для этого, вооружившись
большими тупыми ножницами, вырезала в центре пледа дыру для головы и
аккуратно обметала ее края нитками. Потом примерила обновку, прошлась по
комнате. Пончо доставало ей до колен и было достаточно теплым, чтобы ходить
в нем зимой.
- Одежда названа в честь вождя мексиканской революции Панчо Вильи, -
объявила она. - Надо будет какие-нибудь вышивки здесь сделать. Для красоты.
- А у нас еще плед есть? - спросил Эльф, разглядывая Серафиму.
- Шторы есть.
- Ну, нет уж. Из штор, если хочешь, можешь сшить себе или Сатиру
смирительную рубашку, - отозвался Эльф, слегка дрожа.
- Э, братец, да тебя знобит. - Она стащила с себя бывший плед и укутала
им Эльфа. - Ладно, пользуйся пока. Я тебе сейчас чаю принесу. Когда же у нас
затопят наконец?
Она дыхнула, изо рта вылетело едва заметное облачко пара.
- Я тут недавно что-то вроде зимней хайку написал, - сказал Эльф, глядя
на нее.
Зима, мороз.
Покрылись ели
Шерсткой инея.
- Не Басе, но... хоросе, - кивнула Белка и пошла за чаем.
Спали они под одним одеялом и, чтобы было не так холодно, накидывали
сверху всю одежду, какая была в доме. Когда Белка просыпалась среди ночи, ей
казалось, будто она уснула где-то в полях и ее замело снегом. Груда тряпья,
словно сугроб, тяжело давила сверху, но отчего-то совсем не грела. Тогда она
прижималась к плечу Сатира, обнимала его и пыталась согреться. От ее
прикосновений Сатир просыпался, и они подолгу лежали без сна, глядя в
темноту.
В одну из таких ночей Белка тихо прошептала:
- Знаешь, а я ведь все помню.
- Что помнишь? - не понял Сатир.
- И про собак, и как я почти умерла, и как воскресла, и как ты меня на
руках через всю Москву нес... - Она помолчала. - И теперь я не знаю, как мне
жить со всем этим. Раньше я думала, что те, кто прошли через смерть,
получают какие-то великие и чудесные знания, может быть - даже откровения, и
живут после этого особой, яркой и прямой жизнью. А со мной все не так. Я не
стала знать больше, чем раньше, не стала стремиться к чему-то новому. Я
изменилась, да. Мне кажется, я вижу все немного четче и, может быть, глубже,
чем раньше, но я не стала другой. Это плохо?
- Нет. Ты всегда была прямым, ярким и правильным человеком.
И с этим ничего не поделать.
- Не говори ерунды.