"Игорь Малышев. Подменыши (роман Журнальный вариант) " - читать интересную книгу автора

изжарившуюся кожу. В такие часы Сатир не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой,
лишь издавал нечленораздельные звуки, похожие на хриплое карканье.
Порой ему казалось, что он действительно ослеп и оглох и никогда больше
не увидит света, не услышит ни человеческой речи, ни музыки.
Не увидит, как капли дождя падают на озерную гладь, выбивая крохотные
водяные столбики, как вырывается из зарослей цветущего терновника вспугнутый
дрозд, как ветер поднимает в мае метель из лепестков дикой груши, как встает
над землей яркая и трепещущая, будто живая, радуга, как бьется в ладони
литой бронзовый карась, как падающая звезда чертит голубоватый штрих по
черному, словно огромный зрачок, августовскому небу, как Белка встряхивает
вороными спицами азиатских волос, как проступает нежданная радость на вечно
юном лермонтовском лице Эльфа. Больше смерти он боялся, что не услышать ему
никогда, как гортанно урчит острога, вспарывая воду, как осторожно шуршат
мыши в свежем сене, как, засыпая, свистят в ночной траве перепела, как,
осыпаясь, потрескивают угли догоревшего костра, как Белка играет "Bohemian
ballet", как шуршит ветер, перебирая ветки сосен, усыпанных похожими на
маленькие ананасы шишками, как умиротворенно грохочет где-то вдали гром
после ливня, как плещется у корней прибрежных лозинок нерестящаяся рыба,
разбрасывая по песку янтарные икринки.
Сатир мог часами стоять посреди кухни, опустив руки и склонив голову
набок, словно прислушивался к чему-то. Вся фигура его была в постоянном
легком напряжении, как будто в любую секунду он мог прыгнуть или ударить.
Пальцы шевелились, как щупальца кальмара или осьминога. Крылья носа
подрагивали.
Иногда Сатир начинал медленно кружиться, издавая тихий низкий гул,
словно летящий пчелиный рой. Он поднимал вверх руки, раскачивался,
непонятный и страшный, словно уже переставший быть человеком.
Пока Сатир блуждал по неведомым тропам внутри себя, в квартире шла
тихая размеренная жизнь. Белка учила Тимофея читать, писать, считать и
драться. Эльф рассказывал мальчишке историю Древнего мира, которая того до
чрезвычайности заинтересовала. Ребенок, открыв рот, слушал о построении
пирамид, завоеваниях Александра Македонского, плавании аргонавтов, восстании
Спартака, возникновении и гибели Римской империи, первых Олимпийских играх,
подвигах Геракла, Пунических войнах, убийстве Юлия Цезаря... Кроме того,
Эльф научил Тимофея ходить на руках, садиться в позу лотоса и закидывать
ногу за голову.
Мальчик учился охотно. Похоже, ему очень нравилось внимание старших.
Он уже отвык от этого.
У этой "школы" была одна интересная особенность. Занятия в ней
проводились только в пасмурную погоду. В солнечные дни Белка, Эльф,
Тимофей и Ленка надевали все самое теплое, что у них было, и шли
гулять. Карантин в три месяца, который они установили сами себе,
рассчитывая, что милиция за это время о них забудет, прошел, и у
"пленников" появилась долгожданная свобода в перемещениях.
Проснувшись утром, они первым делом смотрели в окно и если видели
клочок чистого неба и стену дома напротив, освещенную ярким зимним солнцем,
то наскоро завтракали и гурьбой, толкаясь и смеясь, вываливали за дверь.
Доезжали до какой-нибудь восточной станции метро и отправлялись на запад,
стараясь идти все время за солнцем.
Улицы, на которых можно было бы постоянно держать перед глазами