"Игорь Малышев. Подменыши (роман Журнальный вариант) " - читать интересную книгу автора

расстрелов на Ленских приисках да и вообще бездарному царю, который только и
умел, что дрова рубить, ставят памятник! Причем до этого снесли памятники
Ленину и Дзержинскому! Ну, если вы такие уж гуманисты, так хоть никому не
ставьте, но нет же!.. - возмущалась Серафима.
Сатир обожал разрез ее глаз и в мужской компании иногда говорил, что
обязательно попробовал бы завести с ней роман, но подчас просто боится ее.
До нее каким-то образом дошли его слова, на что она заявила, что Сатир
правильно боится.
Сейчас все молчали, так как понимали, что Сатир слишком многое знает и
умеет, чтобы его мнение можно было оставить незамеченным. Он один из
немногих в группе более или менее разбирался в подрывном деле, кроме того,
был чертовски хитер и имел потрясающий нюх на опасность.
Выполнять такое серьезное дело без него было бы неразумно. Поэтому
собравшиеся молчали и ждали, к чему все-таки склонится его мнение.
Предмет всеобщего внимания, чувствуя сосредоточившиеся на нем взгляды,
немного картинно закурил сигарету (он редко мог отказать себе в желании
порисоваться, особенно сейчас, перед своим узкоглазым объектом обожания) и
проговорил:
- Ладно, давайте без умствований. Я хочу спросить вот о чем. Белка, ты
собираешься провернуть это дело, поскольку веришь в то, что говоришь, или
тебе всего лишь хочется взорвать что-нибудь?
- Во-первых, я действительно верю в то, что говорю. Это раз. Второе.
Хочу ли я еще и просто взорвать что-нибудь? - Она выдержала паузу,
оглядела собрание, а потом тихо сказала: - Да.
Раздались тихие смешки.
Большинство революционеров знали, что даже в глубоком розовом детстве
она была очень боевым ребенком. И прозвище Самострел получила за то, что
постоянно возилась с рогатками, духовыми ружьями, пистолетами, самострелами,
луками и прочей стреляющей чепухой. Из тира она могла не выходить часами,
клянча у взрослых пульки. Когда ее родители узнали, что дочь в шесть лет
выигрывает деньги, стреляя на спор со взрослыми мужиками, то устроили ей
хорошую взбучку, что, впрочем, не сильно помогло. Она продолжала ходить в
тир и удивлять всех своей нечеловеческой меткостью, только тир выбирала
теперь подальше от дома.
Услышав столь откровенное признание, народ закачал головами,
зашевелился, зашуршал.
- Зато честно, - послышался из тени голос Истомина, специалиста по
взрывчатке и электронике, - личности внешне совершенно неприметной и, может
быть, наименее выделяющейся среди всей боевой группы.
Небольшого роста, с редкими рыжеватыми волосами, носиком пуговкой,
слабый и стесняющийся оказываться в центре внимания, что, однако же, не
мешало ему иметь довольно четкую жизненную позицию. Например, он совершенно
не боялся крови и не считал человеческую жизнь чем-то ценным. "Поскольку все
мы состоим из молекул, которые начисто лишены даже намека на
индивидуальность, то любой человек не более чем определенное сочетание неких
стандартных кубиков - молекул. И говорить об уникальности и неповторимости
кого-то из нас - несусветная чушь. Наша смерть ничего не значит, и наша
жизнь тоже ничего не значит, если нас не ведет по ней какой-то ослепительно
красивый миф.
И только он, этот миф, способен придать нашей жизни стержень и смысл".