"Афанасий Мамедов. Самому себе (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Я покосился на Семеныча... А он как раз долдонить начал:
- Слышь, а? Давай до корейцев заскочим... Слышь, толкнем им пару, а?
Чего ты?! А то навару ни фига нету.
Я киваю. Почему бы и нет?
Семеныч на красный, к тому же через сплошную белую разметку свернул в
сторону Приречного проспекта, чтобы проскочить к набережной. Ну говорю же,
день как день был. Катили мы по Приречному часов в десять утра, а нам крепыш
какой-то голосует. Конечно, не надо было останавливаться... И вляпались!
Приречный, он широкий, застроенный двенадцати- и четырнадцатиэтажными
домами в стиле застойно-брежневского бровастенького благополучия, и тротуар
широкий, потом - густой кустарник неизвестного мне наименования во всю длину
проспекта тянется, а шириной... больше пяти метров, думаю, попробуй из
второго ряда разгляди, кто там нам ручкой машет. Семеныч выворачивает руль,
водилы нас гудками на чем свет стоит клянут, а мы - к обочине и видим: да
это же типичный бригадир - квадратный, круглоголовый, коротко остриженный, и
куртяга его кожаная турецкая в районе левой подмышки оттопыривается. Он
пальцем-сарделькой поманил нас, и мы, как два кролика под гипнозом (ну ладно
Семеныч, но я ведь Леви всего читал), вылезли из кабины и вместе с
квадратным через кусты к стене ядовито-голубой многоэтажки топаем.
На плоской решетке, прикрывающей окно полуподвала, лежит куча драного
тряпья. Приглядываемся - бомж. В нашем городе у них есть свои излюбленные
места обитания. Этот, наверное, от коллектива оторвался.
Однако запашок от него!..
- Берите эту падаль,- слышим,- забирайте в темпе. Да чтоб вчистую...
Чтоб про то никому... Где подобрали и все такое... Але, дед, понял
меня? - обратился бригадир к Семенычу: тот, видимо, показался ему хитрее и
несговорчивее меня.
- Ясное дело,- сказал Семеныч.
Я тоже закивал: "Ясно, ясно..."
Подхватили мы послушно мертвый груз, который оказался тяжеленьким.
Естественно, несем, пыхтим. А квадратный сзади, перемежая наставления с
угрозами. Мент на углу старательно отвернулся. И вот, когда мы запихнули
смердящего бомжа в машину, он застонал вдруг тихо. Откинулась его кудлатая,
черная с проседью голова. В углу синюшных губ заметно запузырилась слюна...
А погоняла наш грозный, довольный благополучным завершением операции, уже
крутанулся уходить. Не стали мы разочаровывать его. Не решились. В кабину
влезли да отъехали скорей.
Семеныч мой причитает матерно и прикидывает способы, какими бы, на его
взгляд, можно было исправить наше положение.
- Кролику только шильцем ткни в ноздрю - и все, кранты... могет лапками
пару раз дернуться... Конечно, об чем речь в таком случае и по башке не
грех... Но то ведь кролику, а тут убийствие на нас могут навесить! Как бы
нам без следов все устроить?
На выручку пришла начитанность моя.
- Сворачивай,- говорю,- давай, аптека где-то здесь была.
- Зачем тебе аптека?
- Градусники будем покупать.
И мы действительно купили с Семенычем пару градусников, и я наскоро,
пока шли, объяснил дремучему напарнику моему, что если, мол, в ухо лежащему
влить ртуть, то человек тот спокойненько окочурится без всяких следов.