"Д.Н.Мамин-Сибиряк. Избранные письма " - читать интересную книгу автора

P. S. С новым годом, с новым счастьем!!

3
Н. М. и А. С. МАМИНЫМ

[29 февраля 1872 г. Пермь.]

Любезнейшие родители!
Письмо Ваше от 9 февраля с 16 р. я получил 18 февраля. Прочитав письмо,
я обрадовался, чему бы Вы думали? Вот чему: Вы, папа, пишете, что не желаете
добиваться рекомендаций, добиваться перевода на другое место теми
средствами, которые имеет обыкновение употреблять наше духовенство, что эти
средства не по вашим убеждениям. Да, я этому обрадовался и радуюсь, потому
что мне очень было бы неприятно видеть Вас наряду с теми, которые добиваются
цели, не разбирая средств. Письмо Архангельским передал, передал и деньги.
Мария Герасимовна благодарит и просит передать Вам поклон. Странное это
семейство - Архангельские, особенно пол мужеский. Владимир Тимофеевич то
гонит всех из дому, то не отпускает, то сорит деньгами, то дрожит над ними.
Кажется, что гнать от себя родных ему нет никакого основания и выгоды, -
никакие прислуги и денщики, даже никакая его будущая супруга, не будут в
состоянии так ухаживать за ним, как они. Например, когда ждут его
возвращения домой, то Ваню посылают за несколько времени вперед в прихожую,
чтобы там он мог отворить дверь по первому звонку, не знаю, что ему лучшего
ждать от людей чужих? Николай Тимофеевич относительно родных держится тоже
довольно странной политики: жалованье пропивает или проигрывает, и это почти
постоянно, живет на счет брата, часто ссорится с мамашей и вообще со всеми.
За все и вся в ответе Мария Герасимовна и Зинаида, даже Ваня и тот на них,
хотя и сам в настоящем положении своем не более как денщик у брата. Мария
Герасимовна очень рада была бы отделиться, но сам Владимир только говорит,
делать же этого не делает, да и едва ли когда-нибудь сделает;
просто-напросто, должно полагать, купоросится, благо есть над кем.
Это письмо я начал писать с неделю назад, но почему-то все не мог
кончить; это для меня редкость, потому что вообще письма я пишу сразу.
Теперь скажу кой-что о себе.
Странное наше положение, то есть то положение, когда нам приближается
выход из семинарии. Трудное это время, должно быть, для всякого выходящего
из нас, - это я отчасти могу судить по себе. И действительно, что и кто мы?
Относительно мнения общественного, мы ни рыба ни мясо; хвалить-то хоть нас и
хвалят иногда, но и только, кажется. Этим ограничиваются наши отношения по
большей части с теми людьми, с которыми нам приведется, может быть,
впоследствии иметь дело, да и не может быть, а положительно приведется.
Общество знает только, должно полагать, что мы существуем на свете божьем, и
только. Что же сами мы о себе думаем? Что касается до этого вопроса, то он
для нас вопрос нерешенный и нерешимый, потому что решение его возможно
только при сравнении с другими представителями средних учебных заведений, а
с ними мы личных сношений не имеем, следовательно, остается догадываться по
слухам, но это самого сомнительного свойства догадки, и мы оставались и
остаемся в сомнении насчет своего значения в среде русского учащегося
юношества и тем более общества; поживем - доживем и увидим. Но вот это-то и