"Эмиль Мань. Повседневная жизнь в эпоху Людовика XIII " - читать интересную книгу автора

достопочтенного господина Анна де Болье, "замусоренными, залитыми прокисшей
мочой, заваленными отбросами, объедками и огрызками, свежим и протухшим
навозом, и все это было перемешано с обычной грязью"... Между двумя
шеренгами покосившихся строений с фасадами, не украшенными ничем, кроме
глубоких трещин, текли два параллельных - немыслимо вонючих - ручейка, если
улица была достаточно широкой, или посредине протекал один - на более узких.
Полосочка земли от ручья до подножия домов, называемая "бортиком", выполняла
функции нынешнего тротуара[9]. Наклон был недостаточным, и из-за этого ручьи
с их мутным и зловонным содержимым елееле ползли к стокам, а то и вовсе
превращались в болота. Если верить поименованному выше доблестному
паломнику, который подошел к исследованию парижских клоак с дотошностью
эксперта, способного проанализировать их ароматы и состав во всем их
разнообразии, двенадцать из двадцати четырех стоков, как правило, были либо
засорены, либо вообще обрушились, и потому, оказавшись не в силах
осуществлять повседневный дренаж волны вязкой и липкой грязи, попросту
выбрасывали ее наружу и рассеивали таким образом по территории города очаги
инфекций.
И если бы только это! Улицы Парижа, как подтверждают и документы,
исходящие из официальных источников, были не только грязными и вонючими до
тошноты. Они гарантировали горожанам еще кучу неприятных эмоций и
трудностей, связанных уже не с отсутствием гигиены, а с невозможностью
передвижения. Действительно, независимо от времени года - с начала его до
самого конца - парижские улицы были полны такого количества преград
беспрепятственному проходу и проезду, что город славился своей
загроможденностью никак не меньше, чем грязью и вонью. На каждом углу были
поставлены невысокие каменные тумбы, на которых укреплялись цепи,
использовавшиеся эшевенами для того, чтобы сдерживать натиск толпы в периоды
волнений. Вдоль бортиков на большем или меньшем расстоянии один от другого
стояли железные "виселицы" - для солидного размера фонарей, зажигавшихся по
ночам. Казалось бы, пока все не так уж плохо... Да, но с другой стороны,
невозможно назвать ни единой улицы, которую в один прекрасный день на
совершенно неопределенный промежуток времени не перегородили бы либо
строительными лесами, либо грудами материалов, нужных для проведения работ
по мощению, канализации или разведыванию подземных источников, рядами
полотняных палаток или хибарок, изготовленных из дерева, а то и камня, и
предназначенных для уличных точильщиков, "холодных" сапожников или мелких
торгашей...
Коммерсанты того времени вообще мало заботились о соблюдении неустанно
повторявшихся предписаний полиции, поэтому мелкие торговцы, ко всему
прочему, еще и устраивали на своих узких улочках настоящие пробки, так что
было ни пройти, ни проехать. Они выкладывали перед лавками на столах или
скамьях свой товар, защищая его от солнца, дождя и северного ветра
громадными деревянными навесами; неутолимая жажда рекламы заставляла их
"украшать" эти навесы или стены домов гигантскими вывесками, подвешенными к
кованым конструкциям; эти железные штуки иногда выдвигались вперед на целый
туаз (примерно два метра), перегораживая проезжую часть, а при малейшем
ветерке издавали немыслимую симфонию стонов, скрежетов и звона. Двести
шестьдесят одна такая вывеска размещалась на улице Сен-Дени, триста
двенадцать составляли декор улочек в районе Центрального рынка, многие
тысячи оживляли яркой раскраской унылую перспективу торговых кварталов.