"Эмиль Мань. Повседневная жизнь в эпоху Людовика XIII " - читать интересную книгу автора

скопившиеся на тротуарах-берегах отбросы и объедки, облив их перед тем
несколькими ведрами воды. Вдали звонит колокольчик. А вот и мусорщики с их
тачками. В качестве кортежа при них выступают "подбиральщики" - черные, как
дьяволы: при помощи лопат и метел они "снимают пенки", то есть собирают с
поверхности накопившейся грязи все, что могут. После их ухода обнажается
нижний, неискоренимый слой. И зловоние усиливается, потому что грязь
разворошили.
Тем не менее туалет улиц считается законченным. Теперь коммерсанты
могут открыть свои витрины и разложить, а точнее, нагромоздить - в том числе
и на "тротуаре" - горы товаров. Возобновляется уличное движение: с трудом
пробираются по оставшемуся для него узкому протоку всякого рода экипажи,
всадники и пешеходы. Движение по мере того, как течет время, становится все
интенсивнее. К середине первой половины дня улицы уже заполнены одетыми в
измазанные грязью лохмотья перекупщиками и перекупщицами, разносчиками воды,
старьевщиками, мелкими портняжками, специализирующимися на штопке и
заплатах, бродячими торговцами всякой мелочью и скоропортящейся снедью,
зеленщиками, продавцами домашней утвари и хозяйственных товаров, изделий из
железа, бочек, дров, угля, оружия, галантереи, поношенной одежды,
ювелирки... Кто толкает перед собой ручную тележку, у кого за спиной
плетеная корзина, а у кого висит на шее лоток с разложенным на нем
товаром... Один ищет в грязи оброненные монеты, другой скупает вышедшие из
употребления деньги, третий тычет в нос проходящим мимо альманахи
предсказаний и календари... Некоторые тянутся по улице гуськом, дыша в
затылок друг другу. Иные - прямо посреди толпы - устанавливают шаткие свои
прилавки... Муравейник... Вот только здесь все не просто кишмя кишат, а еще
и вопят при этом: надо же привлечь покупателя... Пронзительные крики,
торопливый речитатив, монотонные протяжные завывания - повторяемые на все
лады возгласы торговцев носятся в воздухе, заполняют город...[10]Появляется
толпа хозяек, вышедших на охоту за провизией, они собираются вокруг убогих
прилавков или перед "витринами" лавок, идет бойкая торговля, но вскоре и
покупатели, и продавцы с опасностью для жизни оказываются замешаны в адскую
сутолоку повозок, телег и возов, с грохотом прикативших от ворот Сены или
ворот Винного пути и тяжко нагруженных дровами, углем, сеном, бочками... В
качестве эскорта выступают грузчики. Иногда вся эта толчея и суматоха
дополняется табунами лошадей, скачущих к реке на водопой, затем погонщики с
трудом выволакивают обратно утоливших жажду животных. Время от времени
возникают то ли направляющиеся в провинцию, то ли возвращающиеся оттуда
тяжелые многоместные рыдваны, кучера беспрерывно вопят: "Поберегись!..
Поберегись!.." - и стараются пробиться сквозь бушующие толпы, то цепляясь за
что-то колесом, то сметая попавшийся на пути лоток, то с грохотом роняя на
землю вывеску...
К полудню, когда недоступные для конного транспорта проулки погружаются
в гнетущую тишину, шум и гвалт, царящие на больших и средних артериях города
достигают пароксизма. Умолкая в час обеда, они возрождаются с новой силой во
второй половине дня и ближе к вечеру, когда знатные особы и зажиточные
горожане толпами покидают свои жилища, чтобы обменяться визитами,
отправиться на концерт, в театр, на прогулку или посетить магазины,
торгующие предметами роскоши. Фаэтоны и кареты этих богатых бездельников еще
затрудняют и без того немыслимо сложное продвижение по городу.
Впрочем, такие экипажи появились на улицах Парижа не ранее середины