"Эмиль Мань. Повседневная жизнь в эпоху Людовика XIII " - читать интересную книгу автора

убежища шайкам воров и бандитов.
Члены этих банд говорили на своем, непонятном никому языке, носившем
название "narquois" ("лукавый") и представлявшем собою некий вид арго только
для посвященных. Они селились в домах с двумя выходами, один из которых
всегда вел в лабиринт самых глухих и запутанных улочек, благодаря чему
преступники легко уходили от любой облавы. Они находили себе сообщников для
грязных дел среди подозрительных личностей, державших трактиры, меблирашки,
кабачки, курительные заведения сомнительного свойства, и те служили бандитам
когда часовыми, а когда и вербовщиками. Евреям-старьевщикам прихода Святого
Евстафия, профессиональным скупщикам краденого, они сбывали свою добычу,
сбрасывая ее в подвалы при лавках этих "коммерсантов" через специально
открытые для "приема товара" окна.
Не было в XVII в. города менее надежного и более опасного для жизни,
чем Париж, даже в годы гражданского мира, а уж тем более - по вполне
понятным причинам - в периоды, когда его сотрясали политические бури. Это
достоверный факт. Днем и ночью в любом квартале на любой улице хозяйничали
воры, мошенники, шулера. Днем выходили на работу одни категории - главным
образом мелкие воришки-карманники и профессиональные охотники за кошельками,
виртуозно их срезавшие. Эти последние отличались особой ловкостью рук и
быстротой ног. Одевшись подобающим случаю образом, или почтенными буржуа,
или знатными персонами, они невольно вызывали к себе безотчетное доверие: уж
очень прилично выглядели, уж очень достойно себя вели. Такой несложный
маскарад позволял им органично влиться в любую толпу, примкнуть к любой
группе. Они появлялись в церквах во время мессы, могли принять участие в
крестном ходе, с торжественными лицами стояли среди паствы на
благодарственном молебне, слушая Те Deum... Они находились среди зрителей,
наблюдавших за россыпью огней фейерверков на Гревс-кой площади, за "выходом
на сцену" послов или легатов на улице Сент-Антуан... Они наводняли рынки...
Они прогуливались перед ярмарочными балаганами в Сен-Жермене и в
Сен-Лоране... Они увеличивали на Новом мосту аудиторию, хохочущую над
шутками всякого рода балагуров или внимавшую пророчествам всякого рода
шарлатанов... На любом перекрестке они неизменно останавливались рядом с
теми, кто читал афишки... На горе окружавшим их простакам! Тщетно эти
бедняги, когда их покидала минутная рассеянность, рылись по карманам и
ощупывали пояса в поисках кошельков, тщетно пытались понять, куда же делась
золотая цепь, вот только что висевшая на шее. Плакать было поздно,
жаловаться некому.
Профессиональные воришки только и жили за счет таких вот дурачков.
Другие мошенники, следуя примеру этих притворных праведников, придумывали и
другие способы облапошить простофиль. Некоторые получали прибыль от азартных
игр. Каждый день они изыскивали новую возможность завлечь в какой-нибудь
притон встреченного ими у здания Парламента (высшего королевского суда) юнца
или даже вполне солидного дядьку, явившегося в Париж для того, чтобы
ускорить прохождение по инстанциям своего дела. Там на столе немедленно
возникали либо карты, либо кости. Проиграв для начала три-четыре партии в
filou, merelle или gobelet и усыпив тем самым бдительность жертвы, они после
этого быстро обдирали ее как липку. Более изобретательные жулики выбирали и
более сложные стратагемы. Например, притворялись иностранцами и, меля всякую
галиматью на якобы "заграничном" языке, куда изредка вставлялись французские
слова, убеждали наивных прохожих в том, что вот-де заблудились, а кушать