"Крис Манби. Семь солнечных дней " - читать интересную книгу автора

единственным шахматным аниматором "Эгейского клуба". Он должен был вести
индивидуальные уроки и организовывать еженедельные турниры для самых умных
гостей (при условии, что наберется более двух человек в неделю).
- Это будет прекрасный эксперимент, - сказала женщина, которая взяла
его на работу.
- Это будет настоящий кошмар, - заверил Аксель родителей перед посадкой
на самолет.

Но оказавшись на курорте, Аксель пришел в тихий восторг. Даже такой
мрачный тип, как Аксель, не мог отрицать, что "Эгейский клуб" - невероятно
красивый уголок. Когда он сошел с автобуса для персонала и оглядел место
своего пристанища до октября (при условии, если он выдержит так долго), то,
присмотревшись, можно было различить на его лице столь редкую, ускользающую
улыбку.
В живописных садах, в начале сезона красовавшихся буйством цвета,
приютились десятки белых оштукатуренных домиков. Огромный бассейн посреди
территории, казалось, был бесконечен; создавалось впечатление, будто его
водная гладь сливается с лазурным морем. Аккуратно расчищенная от камней и
сорняков дорожка вела через прекрасный сад к мирной уединенной бухте, за
которой раскинулось Эгейское море, теплое, как огромная ванна. До приезда
гостей этот уголок казался раем на земле. И на мгновение Аксель забыл о
Франции. И о Натали...
Увы, безмятежности Акселя скоро пришел конец. Как учитель шахмат, он не
принимал участия в шумных утренних командных играх у бассейна, но это была
единственная поблажка. От вечернего кабаре Акселю отделаться не удалось.
- Но я же не умею петь! - протестовал он.
- Будешь открывать рот, - отрезала его начальница, менеджер отеля Шери.
И еще ему пришлось встречать гостей в аэропорту по очереди с другими
гидами-аниматорами. Это было хуже всего. Поскольку Аксель оказался почти
единственным гидом, кто достаточно свободно говорил по-английски и мог
справиться с жалобами на пропавший багаж и непременными ругательствами, ему
досталась смена во вторник и гости из Гэтвика. Идиоты, которые непременно
спрашивали, где он забыл свой берет и связку луковиц. Хуже того, гиды
"Эгейского клуба" носили полосатые форменные матроски...
Сибилла, единственная австрийка в "Эгейском клубе", говорила, что, если
ей достанется вторничная смена в аэропорту, она немедленно уволится. Как
только британцы слышали ее акцент, то сразу же отдавали ей нацистский салют.

В то утро Аксель проводил домой группу из двенадцати британцев. Не
такие уж плохие ребята, хотя только в одном соответствовали стереотипу: в
первый же день сгорели на солнце и остаток отпуска выглядели, будто их
окунули в кипящую воду. Лишь одной гостьи Аксель избегал как огня -
почтенной матроны Сони, которая, разумеется, отдыхала одна, каждое утро
записывалась на двухчасовой урок шахмат и всегда пыталась задержаться
подольше, чтобы поговорить с Акселем о его печальных-печальных глазах.
В вечер перед отъездом Соня уговорила бутылку страшно крепкого красного
вина, что подавали за ужином, и предприняла отважное и отчаянное нападение.
Когда на темной тропинке, ведущей от пул-бара к туалетам, она жадно
прижалась розовым ртом к его губам, Аксель пришел в ужас и разозлился.
Разозлился на самого себя. Если только такие женщины считают его