"О.Мандельштам. Путешествие в Армению" - читать интересную книгу автора

- Я хочу жить в повелительном причастии будущего, в залоге страдательном -
в "долженствующем быть".
Так мне дышится. Так мне нравится. Есть верховая, конная басмаческая
честь. Оттого-то мне и нравится славный латинский "герундивум" - этот
глагол на коне.
Да, латинский гений, когда был жаден и молод, создал форму повелительной
глагольной тяги как прообраз всей нашей культуры, и не только
"долженствующая быть", но "долженствующая быть хвалимой" - laudatura est -
та, что нравится...
Такую речь я вел с самим собой, едучи в седле по урочищам, кочевбищам и
гигантским пастбищам Алагеза.
В Эривани Алагез торчал у меня перед глазами, как "здрасьте" и "прощайте".
Я видел, как день ото дня подтаивала его снеговая корона, как в хорошую
погоду, особенно по утрам, сухими гренками хрустели его нафабренные кручи.
И я тянулся к нему через тутовые деревья и земляные крыши домов.

Кусок Алагеза жил тут же, со мной, в гостинице. На подоконнике почему-то
валялся увесистый образчик черного вулканического стекла - камень
обсидиан. Визитная карточка в пуд, забытая какой-нибудь геологической
экспедицией.

Подступы к Алагезу не утомительны, и ничего не стоит взять его верхом,
несмотря на 14000 футов. Лава заключена в земляные опухоли, по которым
едешь, как по маслу.
Из окна моей комнаты на пятом этаже эриванской гостиницы я составил себе
совершенно неверное представление об Алагезе. Он мне казался монолитным
хребтом. На самом деле он складчатая система и развивается постепенно - по
мере подъема шарманка диоритовых пород раскручивалась, как альпийский
вальс.

Ну и емкий денек выпал мне на долю! И сейчас, как вспомню, екает сердце. Я
в нем запутался, как в длинной рубашке, вынутой из сундуков праотца Иакова.

Деревня Бьюракан ознаменована охотой за цыплятами. Желтенькими шариками
они катались по полу, обреченные в жертву нашему людоедскому аппетиту.
В школе к нам присоединился странствующий плотник - человек бывалый и
проворный. Хлебнув коньяку, он рассказал, что знать не хочет ни артелей,
ни профсоюзов. Руки-де у него золотые, и везде ему почет и место. Без
всякой биржи он находит заказчика - по чутью и по слуху угадывает, где
есть нужда в его труде.
Родом он, кажется, был чех и вылитый крысолов с дудочкой.

В Бьюракане я купил большую глиняную солонку, с которой потом было много
возни.
Представьте себе грубую пасочницу - бабу в фижмах или роброне, с кошачьей
головкой и большим круглым ртом на самой середине робы, куда свободно
залезает пятерня.
Счастливая находка из богатой, впрочем, семьи предметов такого рода. Но
символическая сила, вложенная в него первобытным воображением, не
ускользнула даже от поверхностного внимания горожан.