"Андре Пьейр де Мандьярг. Огонь под пеплом " - читать интересную книгу автора

Флориной, готовые принять пальто, но его не было. Бразильцы, несомненно,
принадлежали к высшему обществу, и понятно, что они пренебрегали людишками
с нижних этажей. Это из прихоти, утонченности, причуды, ради пряного душка,
желая порисоваться, из стремления выделиться они предоставили право выбора
консьержам. Но указали, что отбор должен быть строгим и приглашать следует
лишь знатных особ. Истинные денди, пусть даже родившиеся в тропиках, не
откроют дверь первому встречному, раз этим занимаются такие роскошные лакеи.
И ничего странного нет в том, что потолки очень низкие и человек чуть
выше среднего роста может без труда до них дотянуться. Надо смириться с
этим, не правда ли, если вы хотите жить на самом верху, если вам дурно при
одной только мысли о том, что кто-то, пусть даже служанка, будет ходить или
спать у вас над головой. Тоже дендизм, конечно. "И я уверена, - подумала
Флорина, - что они заколотили чердак или понаставили там ловушек".
Должно быть, квартира сдавалась с мебелью, потому что обстановка была
такой же пошлой, как в приемной у педикюрши или у врача в курортном городе.
Парами висели убогие хромолитографии с шедевров в богатых рамах. Было,
конечно, несколько бесплодных пальм в медных горшках, стоявших на
треножниках из светлого дерева, но и у заурядных докторов нет недостатка в
подобных вещах, не такая уж это экзотика, хотя они украшают и консульства
дальних стран. И все же Флорина не ощутила разочарования, поскольку вовсе и
не ожидала увидеть попугаев. Она пришла на бал. Покинув ее, слуги застыли у
двери, она предоставила им смотреть друг на друга в упор (или смотреться в
блестящие пуговицы курток) и решительно направилась на шум. Она вошла туда,
где танцевали, и в уши ей ударил гром.
Вместо гостиной она оказалась в тесной галерее, образовавшейся из двух
комнат, некогда разделенных перегородкой: под неряшливо подклеенными яркими
обоями был виден след разрушенной стены. Груда сваленных в углу ножками
вверх стульев походила на какое-то сельскохозяйственное орудие или древнюю
боевую машину. Музыканты забрались на большой комод, стоявший рядом с
пианино, и, скорчившись под потолком обезьяньей стаей, изо всех сил лупили
по пузатому постаменту, оглушительно дудели и гремели.
К большому удивлению Флорины (и здесь ей пришлось признаться самой
себе, что она все же разочарована) мужчин на балу было мало. Уже не первой
молодости, они спокойно сидели на брошенных на пол подушках или на
свернутых коврах и пили из тошнотворного вида чашек какое-то снадобье вроде
настоя трав. Бразильцы? Что-то не походили они на бразильцев в своих
пиджаках с подложенными плечами, блеклых рубашках, несвежих галстуках и
тупоносых башмаках. Один из них был в домашних тапочках. Хозяин дома? Или
одному из гостей, страдавшему мозолями, а может быть, подагрой, позволили
явиться в таком виде? Флорина так и не поняла.
Девушки танцевали парами, терлись одна о другую, словно механические
щетки, затем под грохот тарелок сталкивались мягкими кеглями. Почти на всех
были узкие темно-синие или черные брюки, до того обтягивающие зад, что едва
не лопались, и тонкие полосатые свитерки или свободные блузки. Они были
совсем или почти не накрашены - и хорошо, потому что по лбу и щекам у них
струился пот. Одна из девушек разулась, сняла чулки, засучила штанины; она
танцевала в одиночку среди женских пар, в такт вскидывая и роняя голову с
темной гривой, снова и снова, подчиняясь ритму. Спереди, как смотрела на
нее Флорина, она, со своим удлиненным черепом и близко поставленными,
слишком большими глазами, до странности напоминала самку мула. Эта-то, по