"Генрих Манн. Бедные (Трилогия "Империя", Книга 2)" - читать интересную книгу автора

Рабочий Карл Бальрих молча стоял у окна в своей комнате 101, корпус С.
Он видел перед собой ту же картину, что и владелец виллы Клинкорум, и, так
же как тот, размышлял о мире, в котором жил. Правда, множество звуков,
наполнявших дом и доносившихся справа, слева, сверху и снизу, заглушали его
мысли, мешая ему сосредоточиться на чем-либо более отвлеченном. В воскресные
дни, когда он отдыхал, и по вечерам, перед тем как уснуть, Бальрих слышал,
как люди вокруг него ссорятся, целуются, шлепают детей, говорят о деньгах и
о еде. В этом гулком вздрагивающем доме он слышал все, что происходило
вокруг, что было жизнью этих людей и что уже не было жизнью: предсмертные
стоны, последние хрипы умирающих. Но чаще, чем отголоски смерти, до него
доносились голоса новорожденных, и тогда, смотря по настроению, он говорил
себе: "Вот еще один труженик для рабочих батальонов" или: "Геслинг может
смеяться, одним глупцом больше стало".
Ибо рабочий Бальрих понимал, что при данном положении вещей главный
директор Геслинг является как бы центром жизни всего поселка, ее высшей
целью, ради него - все эти усилия, волнения, страдания. И не только фабрика
- весь город работает на богача и существует только по его милости. Все в
стране вращается вокруг него и ему подобных. Ради него существует и войско,
и, говоря по правде, даже король только шут при нем. Он, Геслинг, содержит
этого шута, а сам все продолжает богатеть. "Да, у нас все решают деньги", -
думал Бальрих...
"Если бы все решали деньги, - размышлял между тем, стоя у своего окна,
учитель Клинкорум, - то этот Геслинг по праву столкнул бы меня на ту
последнюю ступеньку общественной лестницы, где влачат жалкое существование
его наемные рабы, в то время как сам он..."
Сам он поселился за лесом. На зеленом холме, над застроенной им
долиной, над ее нищетой и грязью, но огражденный от этого зрелища и зловония
густой чащей деревьев. Там, на залитой солнцем и утопающей в ярких цветах
роскошной вилле "Вершина", в кругу спесивой семьи, беспечно обитает великий
собственник и виновник всей этой социальной гнусности - эксплуататор!
Эксплуататор!
Обличающее слово было произнесено двумя друзьями Клинкорума, вошедшими
в его кабинет, - доктором Гейтейфелем и консисторским советником{453}
Циллихом. Оба они повторили это слово. Да, чем человек образованнее,
рассуждали они, тем сильнее развито в нем социальное сознание и
чувствительность к обидам, которые наносит капитал с его вызывающей и
разнузданной роскошью; ибо эта роскошь или существует рядом с удручающей
нищетой, или, подобно гоночным автомобилям, безучастно проносится под рев
клаксонов мимо обездоленных и их нищих лачуг.
Сестра рабочего Бальриха, жившая над ним, получила такую пощечину от
своего мужа Динкля, что Бальрих услышал ее звук в своей комнате; Малли тут
же отшлепала детей. Когда все вдоволь наорались, а соседи всласть
нахохотались по случаю скандала, Малли, все еще продолжая всхлипывать,
забормотала вечернюю молитву. Карл Бальрих снова вернулся к своим мыслям:
"Все решают деньги". Но вот внизу Гербесдерфер заиграл на гармони, и Бальрих
понял, что думать он не в силах. Трудно разобраться в том, что происходит в
мире, постичь связь его явлений и управляющие им законы. Ораторы на
собраниях говорят как-то уже слишком туманно. Чтобы понять их по-настоящему,
а не поддаваясь лишь чувству ненависти, нам надо самим пробиться к тем
знаниям, к которым большинство из них приобщилось чуть не с колыбели. А как