"Томас Манн. Gladius Dei" - читать интересную книгу автора

художественного магазина М.Блютенцвейга - обширного предприятия,
торгующего красотой.
Люди переходили от окна к окну, любуясь выставленными там сокровищами,
заглядывали через плечо соседа, обменивались впечатлениями. Иеронимус
вмешался в толпу и тоже стал внимательно рассматривать одну за другой все
эти вещи.
Он смотрел на репродукции шедевров всех галерей мира, на изысканно
простые, ценные рамы, на скульптуры Возрождения, на бронзовые тела и
стеклянные сосуды, на переливчатые вазы, роскошно изданные книги, портреты
художников, музыкантов, философов, артистов, поэтов. Плотно запахивая
обеими руками плащ, он резким, порывистым движением поворачивал окутанную
капюшоном голову от предмета к предмету, и глаза его под темными,
кустившимися у переносицы бровями ненадолго, с каким-то озадаченным,
тупым, высокомерно-изумленным выражением останавливались на каждом из них.
Так он дошел до первого окна - того, где стояла картина, привлекавшая
всеобщее внимание, - и, поглядев через плечи столпившихся людей, пробрался
наконец вперед, к самой витрине.
Большая, выдержанная в красновато-коричневых тонах фотография, в
подобранной с изысканным вкусом раме под темное золото, стояла на
мольберте посередине окна. То было изображение мадонны, задуманное и
выполненное в современном духе, свободном от всякой условности. Весь облик
полуобнаженной прекрасной богородицы дышал обаянием женственности. Под
большими, страстными глазами залегли темные тени, полураскрытые губы едва
заметно, загадочно улыбались. Тонкие пальцы как-то судорожно, нервно
обвились вокруг ножки нагого младенца, благородно-хрупкого, написанного в
духе примитива; лаская грудь матери, он в то же время искоса, умными
глазами смотрел на зрителя.
Рядом с Иеронимусом стояли и обменивались впечатлениями о картине двое
юношей, державших под мышкой книги, которые они либо только что взяли в
государственной библиотеке, либо несли туда; люди, получившие гуманитарное
образование, сведущие в искусстве и науках.
- Малыш недурно устроился, черт возьми! - сказал один из них.
- Да, он, видно, и сам понимает, что устроился всем на зависть, -
ответил другой. - Опасная женщина!
- С ума можно сойти! Начинаешь сомневаться в догмате непорочного
зачатия!
- Да, да! Вид у нее, я бы сказал, бывалый! Ты видел оригинал?
- Ну, разумеется! Я был совершенно потрясен. В красках она волнует еще
сильнее, особенно хороши глаза.
- А ведь сходство очень большое.
- Какое сходство?
- Да разве ты не знаешь, что он писал мадонну со своей модисточки? Это
почти что портрет, только здесь сгущен оттенок порочности. Сама девчонка
проще.
- Надо надеяться! Жизнь была бы слишком утомительной, если бы
встречалось много таких mater amata [матерь возлюбленная (лат.)].
- Картину приобрела пинакотека.
- Да неужто? Впрочем, они уж, наверно, знали, что делают. Фактура тела
и одежды просто бесподобна.
- Да, чертовски талантливый парень!