"Елизавета Манова. Легион" - читать интересную книгу автора

десантная группа, черные на белом, и надо смести все огнем, пока не смели
нас...
Она засмеялась. Короткий безрадостный смех, ведь после Гианта был
Ивхар и был Ордален. Я помню - значит я существую, а если я существую, это
значит, надо идти.
И она поднялась и пошла, черная на белом, и нет ни земли, ни неба,
только безжалостное сияние и блестящая твердь под ногами.
- Алек! - закричала она. - Альд! - и слова угасли у самых губ,
истаяли как дымок.
- Алек! - кричала она. - Альд! - но ни ответа, ни эха, и что-то
толкнуло в грудь изнутри - холодный, костлявенький кулачок. Страх?
подумала она, неужели страх? - и это было приятно, человеческое и живое:
если страшно - значит, есть что терять.
И она пошла скорей, потому что страх все толкал изнутри, и ей не
хотелось его терять. Облегчение новизны: все остальное было, и можно все
угадать наперед, даже то, чего не было, и чего нельзя угадать.
Но и в этом тоже нет новизны: крик, гаснущий прямо у губ, и
затихающий робкий страх.
Мой первый корабль, подумала вдруг она, старушка "Арит", тихоход
планетарной охраны. И нежность: как я его любила!
Всего-навсего командир боевого расчета, лейтенантик с вылетом по
зачету...
Нас бросили в печь отвлекающего маневра, мишень, разменная пешка в
начале игры. А если бы я не стреляла? подумала вдруг она, но как я могла
не стрелять, если была жива и генераторы были заряжены к залпу? Мы
потеряли ход, и корабль горел, но огонь еще не дошел до боевого отсека, и
цель сидела как раз на кружке наводки. Райдер - линкор класса ноль, ох,
какая роскошная цель, он вспух далеким облачком света, и в нас всадили
очередной залп.
- Как я могла уцелеть? - спросила она себя. - Мы были в скафандрах,
но что такое скафандры, когда корабль превращается в свет? И все-таки я
плыла среди звезд, и голос О'Брайена глухо метался в шлеме. Мой первый
помощник, вечный сержант, проклятие всех командиров. В бою он держался,
как надо, а теперь он меня поливал, полоскал в ядовитом настое
ругательств, я даже не понимала, что он говорит, знала только: нельзя
отвечать, и мне стало легче, когда он умолк. Оборвалось на полуслове, и я
поняла: умер. Одна, как сейчас, подумала вдруг она, но тогда ведь не было
страха, только тоска, потому что погиб мой корабль и умерли все, с кем я
прослужила полгода, потому что я не могла не стрелять, хоть и знала, что
убиваю нас всех, и знала, что это случиться еще не однажды: я буду любить
корабли и людей, и буду стрелять и стрелять, убивая всех нас...
- Алек! - кричала она. - Альд! - и слова угасали у самых губ, и
только белое и пустое...
- Что я такое? - спросила она себя. - Неужели я только затем, чтобы
драться и убивать?
- Я - женщина, - сказала она себе. - Я - женщина! - закричала она, и
слова угасали у самых губ. - Я - женщина, - прошептала она и прикоснулась
к груди.
Грубо и жадно ее руки стиснули грудь, но мундир отвердел, защищая от
боли, и безумная мысль: надо вырваться из мундира, сбросить его и стать