"Елизавета Манова. Легион" - читать интересную книгу автора

можно глядеть на нее, и он глядел на нее, обиженный и счастливый;
спокойный лоб и спокойный взгляд, и только в губах еще что-то от той,
неистовой и беспощадной.
- Урод, - спокойно сказала она. - Военный в одиннадцатом поколении.
- А я все равно тебя люблю.
- Наверное, я тоже тебя люблю насколько мне это дано. Я - просто
машина, - сказала она. - Рожденная для войны, воспитанная для войны,
живущая войной.
- А я все равно тебя люблю.
- Не мучай меня, - попросила она. - Я вырвалась и, может, сумею
опять, но я - только то, что я есть.
И оба мы знаем, что это вранье. Ты просто боишься, мой командир.
Боишься, как глупенькая девчонка, которую я затащил в постель.
Все это неправда, Алек, я просто боюсь. Оказывается, я очень боюсь
свободы. Мундир - это мой наружный скелет, пока я в мундире, все
безвариантно: я знаю, что я такое, зачем я и что мне делать. Но если я
откажусь от своей брони, то что я такое? Зачем я? Что мне делать?
- Надо искать Альда, - сказала она вслух.
- Не надо, сам найдет.


Серое небо над рыжей землей. Он лежал на иссохшей рыжей земле и
глядел в тяжелое серое небо. Немногим приятней, чем белое и голубое.
Он вскочил и увидел плавную цепь холмов, утекающих к зыбкому
горизонту. Что-то серое морщилось в округлых горбах, ветер, подумал он,
здесь настоящий ветер, и ветер пахнет какой-то травой, сухою и горькой. Я
один, подумал он, куда меня занесло?
- Алек! - крикнул он. - Инта! - и вялое эхо не спеша шевельнулось
вдали.
- Алек! - кричал он. - Инта!
Никого. Надо было куда-то идти, и он куда-то пошел. Тишина и
безлюдье, только ветер ерошит траву на склонах, но откуда-то появилась
тропинка и повела его вниз, в лощину, а потом потянула наверх. Что-то
странно знакомое, знакомое нехорошо и тревожно: черный зубчик, отравленное
острие в серой мякоти низкого неба. Корабль. Вот таким я впервые увидел
его с вершины Заргиса.
И сразу он почувствовал, что он безоружен. Только пустые ножны на
поясе да кобура на бедре.
Он усмехнулся. Жестоко и безрадостно усмехнулся и пошел поскорей.
Мертвого не убьют, а я еще может быть...
Кончилась тишина, теперь впереди было шумно. Грохнуло раз, другой,
рыжий всполох встал над рыжим холмом, черный дым заклубился в небо; ветер
сразу вцепился в него, разорвал на полосы, поволок; крики - теперь уже
близко; Альд сошел с тропы и пошел по низу; здесь не было хороших укрытий,
но сноровка уже вернулась к нему. То, чему он никогда не учился, но оно
вдруг явилось само, словно многие поколения спало в генах и ждало только
войны, чтобы себя показать.
Топот. Они бегут по тропе, и нельзя оставаться внизу. Наверх,
пересечь тропу, затаиться за поворотом; здесь дожди вымыли землю из-под
корней и можно вжаться в рыжую стену.