"Елизавета Манова. Рукопись Бэрсара" - читать интересную книгу автора

врагов положено уважать.
Что же ты наделал, Баруф? Да, я знаю, тебя заставили поспешить. За
все надо платить - но зачем так подло? Почему ты со мной не поговорил? Мы
бы вдвоем... господи, ты ведь знаешь, что мы можем вдвоем?
Концы у вас - это да, но у меня целых два дня. Я успею.
Я не ложился в эту ночь. Спокойно и деловито просмотрел бумаги и
уничтожил все, что не касалось наших с Баруфом занятий. Жальче всего было
расчеты. Снова и снова я просматривал их, нашел небольшую ошибку,
машинально исправил. А потом отправил в очаг, и мне показалось, что я
бросил в огонь всю свою жизнь - от рождения и до сегодняшней ночи. Но
искры погасли, осыпались в черном пепле, и я заставил себя улыбнуться.
Восстановлю, если буду жив. Память меня еще не подводила.
Вытащил деньги - о них не знала даже Суил. Чуть больше пяти кассалов
- огромная сумма для Квайра, но для меня - гроши. Многое надо было
сделать; я все успел, а ночь никак не кончалась... и боль не кончалась
тоже.
Рассвет настиг меня у Ирагских ворот. Все у меня готово: пропуска,
охранные грамоты, офицерские бляхи. Конечно, Баруф со временем все
поменяет, но пара месяцев полной свободы... Ирсал торчал у кузницы. Глядел
на небо и чесал волосатую грудь. Увидел меня, хмыкнул и взялся ладонью за
щеку.
- Отправляйся в Кас, - велел я ему. - Забирай семью. Мать тоже с
тобой поедет. Чтоб завтра вас в городе не было! Держи.
Он взял мешочек с деньгами, поглядел на него, на меня.
- Беда?
- Беда. Беги к Асагу. Скажешь: началось. Ночью увидимся, я провожать
приду.
- А если про тетку спросит?
- Скажешь, я остаюсь.
- Насовсем?
- Насовсем.
- Слава богу! - сказал Ирсал и обнял меня, шлепнув мешком по спине.
- Поспеши.
- Дай хоть оденусь, родич чертов!


Мать я застал за уборкой. Засучив рукава, низко нагнувшись, она
скоблила ножом давно отскобленный стол. Я глядел на ее худые, сутулые
плечи, на бессильную шею, и в горле стоял комок. Я так давно ее не видел.
Я так по ней стосковался. Я опять так долго не смогу увидеть ее. Вдруг она
оглянулась, и улыбка согрела ее лицо и оживила глаза.
- Равл! Да как же ты тихонечко взошел, я и не чуяла!
Но я молчал, и улыбка ее погасла.
- Равл, никак что стряслось? Что с тобой, детка?
- Матушка, - глухо сказал я. - Тебе надо уехать.
Она обвела испуганным взглядом дом - родные стены, где прошла ее
жизнь, где она любила и горевала, где родила и потеряла своих детей, -
единственное, что есть у нее на свете.
- Господи помилуй, Равл. Куда ж я из дому?
Я не ответил. Я молча глядел на нее, и мать вдруг шагнула ко мне,