"Елизавета Манова. Рукопись Бэрсара" - читать интересную книгу автора - Да, тебе.
- Тем, что всех от тебя оттеснил. Ты остался почти один, Баруф. Тебе это нравится? - Нет. Но это неизбежно. - А то, что он делает за твоей спиной? - А ты уверен, что за спиной? - Тем хуже. Эти подонки, которых он подобрал... - Я сам вышел из грязи, Тилам, и грязи не боюсь. У меня нет причин не верить Равату. Он достаточно предан мне. - Преданность честолюбца? Боюсь, это товар скоропортящийся! - Может быть, - сказал он устало, - но, кроме Равата, у меня нет никого. А он - неплохая заготовка для правителя. - Тень святого Баада тебя не пугает? Он ответил не сразу. Заглянул в себя, взвесил, просчитал - и покачал головой: - Мне не из чего выбирать. Если бы я мог надеяться, что проживу еще хотя бы пять лет. Если бы я мог рассчитывать, что ты переживешь меня. Слишком много "если", Тилам. Остается только Рават. Святой Баад или аких Таласар, но он сделает то, что я наметил, и удержит Квайр. - А народ? - Ты опоздал с этим вопросом. Мы уже повернули колесо. Да, мы уже повернули колесо, и народ будет драться до конца. Они осознали себя народом. Речь идет не о политическом, а о физическом существовании, и мне больше нечего сказать... - Хорошо. Последний вопрос. Что хуже: Садан или Араз? - Араз. - Значит, Садану есть к чему стремиться? Он пожал плечами. - Я сделаю для Садана все, что можно, но не больше. - Значит, ничего. - Скорей всего, так. - Тогда до завтра, - я повернулся, чтобы уйти, но он окликнул меня: - Тилам! - Что? - Пожалуйста, будь осторожней! Если я останусь один - как-то смиренно он это сказал; горькая нежность была в его взгляде и потерявшем твердость лице. И та же самая горькая нежность взяла мое сердце в жесткие лапы и сжала горло шершавой тоской. И стало неважно, кто из нас прав, важно лишь то, что пока мы вместе... - Не беспокойся, - ответил я мягко, - у меня еще без малого год. Мы с Суил обманули охрану и сбежали за город вдвоем. Дальше, все дальше вдоль реки, и уже только наши следы бегут по сырой земле. А река разлилась. Злобно ворча, она тащит ветки, подмытые где-то деревья и всякий весенний хлам. Она забросала весь берег дрянью и заплевала желтой пеной, злясь на наше неуместное счастье. А небо синее до испуга, пушистые шарики на ветвях, и глаза у Суил совсем голубые. - Ты меня правда любишь? |
|
|