"Елизавета Манова. Познай себя (Фантастический рассказ)" - читать интересную книгу автора

Задыхаясь, он шел по бывшей деревенской улице. Здесь была особая тишина.
Тишина пожарища. Тишина смерти.
Странный полузнакомый звук заставил было его встрепенуться, но звук
оборвался, и он сразу забыл о нем.
Здесь не щадили никого.
Ни взрослых, ни детей.
Он уже понял, что это значит.
Вальфара он нашел на другом конце деревни - длинное, изломанное тело
на окровавленной земле. Наверняка он прихватил с собой не одного врага.
Всего несколько врагов!
- Эх, ты! - тихо сказал он. Глянул в последний раз на оскаленное,
посиневшее лицо, на ощетинившиеся в агонии усы, повернулся и побрел прочь.
Непонятный звук преследовал его, даже, кажется, становился громче, он
все не мог вспомнить, что же это такое. Он шел на звук, пытаясь одолеть
тусклую одурь боли, а она не поддавалась, висела серым облаком вокруг,
стирая и искажая мир. И вдруг она лопнула, он сразу все понял и, свернув с
тропинки, торопливо зашагал через луг.
Сумерки уже обесцветили мир, но  е е  он увидел издалека. Судорожно
прижав руку к груди, женщина удивленно глядела в небо. Наверное, она так и
не поняла, что с ней случилось. Ни боли, ни страха не было на ее молодом
лице, только вопрос - тот самый, что жег еще под Баррасом: как же ты это
допустил? - и он виновато отвел глаза.
Плач раздался снова - яростный, требовательный крик младенца. Тряпки,
в которые он был завернут, размотались, и малыш торопливо полз к нему от
тела матери - совсем голый, крепенький мальчик с толстыми, в перевязочках,
ножками.
"Ты с ума сошел! - подумал он. - Не смей! Если не дойдешь... Это же
предательство... ты их всех предаешь... живых и мертвых... даже
нерожденных... тех, что родятся рабами. Один или тысячи? Нет! Я не смею
помочь тебе, бедняга..."
Он нагнулся, кое-как завернул ребенка в тряпье и взял его на руки.
Малыш кричал и все хватал его открытым ротиком, потом вдруг замолк и
тихонько засопел, изредка громко всхлипывая.
"Дурак! - думал он. - Подлец! Зачем? Если я встречу людей... Может
быть, я все-таки встречу людей?"
А потом он уже ни о чем не думал. Шел сквозь густеющую темноту, и
теплое тельце ребенка страшной тяжестью лежало у него на груди.
Выкатилась луна, огромная, медная, обозначила зубчатые верхушки леса,
острую крышу уцелевшей мельницы. Здесь надо сворачивать. Он больно
запнулся о камень и шепотом выругался. Добраться бы до Графова родника...
укромное местечко... мы с Клареном там ночевали, когда охотились в этих
местах.
Он даже поморщился от боли. Кларен... самый лучший из друзей... а я
его бросил у стен Барраса... непогребенным. Еще одна боль и еще одна
вина... а сколько их будет, если не дойду? Единственный, кто достоин вести
переговоры с надменным властителем Тиррина - как же, владелец капельки
королевской крови! Он горько усмехнулся, таким далеким и жалким было это
родство, и так мало оно значило для него раньше. Врешь! Кое-что значило.
Позволяло тебе быть самим собой и плевать на то, что шепчут у тебя за
спиною. Это теперь все потеряло смысл. Осталось одно: ты, мужчина, солдат,