"Юрий Манов. Тринадцатый апостол, или Господа присяжные заседатели" - читать интересную книгу автора

гениальность на лице была написана, голос ангельский, все данные оперной
певицы, звезды оперы, понимаете? Я видела ее в ослепительном платье на сцене
"Ла Скала" и сотни букетов, летящих к ее ногам. Но перед этим я видела годы
учебы в консерватории, изнурительные занятия и репетиции, общагу с
обшарпанными стенами, учителей-изуверов, сутолоку метро и неоплаченные счета
за телефон.
Но девочка решила по-другому: ей очень понравился финал моих видений,
но совершенно не заинтересовал путь, к этому ведущий. Она решила изменить
свою судьбу, и она сделала это. Ее клипы крутили по всем телеканалам, ей
вручали премии, какие-то граммофоны, гастроли, концерты на стадионах. Она
мне как-то позвонила пьяная совсем и сказала, что, мол, старая грымза,
ошиблась ты. Где же твоя судьба? Никакого метро и обшарпанной общаги,
никаких занятий, езжу в собственном "мерсе"...
Но судьбу не обманешь, судьба жестоко мстит человеку, решившему пойти
против нее. Через год она умерла, ширнулась со своим волосатым барабанщиком
и выбросилась из окна шикарной квартиры на Калининском. У меня на
автоответчике ее последний звонок, она плакала, что никогда не будет петь на
сцене "Ла Скала"...
Роза сбилась с петли, ойкнула и принялась исправлять вязанье.
Семенов собрался было встать, чтобы уйти, но что-то его остановило.
- Но вы, Сергей, человек хороший, - продолжила Роза, словно не заметив
семеновского движения. - Вы действительно живете не для себя, это же сразу
видно. Чем-то этим вы похожи на цыгана. Да-да, не удивляйтесь, настоящий
цыган живет не для себя, а для семьи, и только в семье он счастлив
по-настоящему. Смеетесь? А зря... Сейчас я вижу, что вас что-то мучит.
Давайте я попробую вам помочь. Вон, возьмите колоду карт. Нет, новую, из
коробки. Перемешайте тщательно, ну, не ленитесь, Сергей, еще помешайте.
Теперь сдвиньте и разложите на две части.
Цыганка отложила вязанье, взялась за карты, разложила, задумалась.
- Да, дела... Впервые такой расклад вижу, как туз-то пиковый лег. В
общем, так, о прошлом я тебе говорить не буду, сам его знаешь. О жене бывшей
думать забудь. Знаю, что любишь ты ее до сих пор, но не помощница она тебе в
той обузе, что взвалил ты на себя сам. Будет тебе письмо от нее, которого ты
так ждешь, но не порадует оно тебя. Другая тебя любовь ждет, Сереженька,
сладкая и горькая одновременно и очень короткая. Испытания тебя ждут
великие, ой, жуткие испытания и люди недобрые. Вон, смотри, как
разлеглось-то. Справа-то все красное, а слева чернота непроглядная. Значит,
определен твой путь в борьбе между злом и добром, и не ошибиться бы тебе, не
принять бы зло за добро и наоборот. Но вот туз этот меня беспокоит, не так
как-то он лег. Давай-ка, Сереженька, я тебе по руке погадаю.
Цыганка взяла Семенова за руку, надела очки, нахмурилась.
- Вот что, Сереженька, когда придет минута отчаяния, не торопись и
побереги последний патрон для врага...
- А как же сны мои? - спросил Семенов. - И болезнь моя поездная?
- Никакой болезни я у тебя не вижу, - спокойно ответила Роза, вновь
берясь за вязанье. - Что касаемо снов... Иногда в снах мы видим не только
прошлое, но и будущее. Но честно говоря, я в них плохо разбираюсь, на-ка,
почитай сам...
Семенов вышел из купе, держа под мышкой две книги: сонник в дешевом
издании со скорпионом на обложке и "Теорию сна" Зигмунда Фрейда.