"Юрий Манов. Тринадцатый апостол, или Господа присяжные заседатели" - читать интересную книгу автора

необходимую работу. Чувствовалось, что с табуреткой он обращаться умеет
мастерски, видно, не впервой.
Семенов очнулся уже на улице, когда на него выплеснули ведро воды.
Перед ним на корточках сидел Гурам.
- Что, командир, пришел в себя? Зря ты упрямишься. Вон смотри, боец
твой всю правду рассказал. Мы правду любим, мы ему врача привезли.
На пороге дома сидел ефрейтор Квачев, молоденький фельдшер в
грязноватом белом халате старательно забинтовывал ему ногу.
- Так как, правду будем говорить или опять тебе свидание с табуреткой
устроить?
Семенов сплюнул зубное крошево, утер кровь, с трудом приподнявшись,
сел.
- Я все сказал, добавить мне нечего. А этот... боец - Бог ему судья.
- Да, трудный случай, но будем работать, - изрек Гурам. - Ладно,
командир, собирайся, поедем на "натурные съемки".
Их всех четверых погрузили на раздолбанную телегу, и унылая кляча
потянула ее по дороге.
Вой и плач слышался уже задолго до того, как они подъехали к дому, где
проходила свадьба. Гурам подкатил на джипе, и с машины тут же соскочило
полдюжины вооруженных боевиков. Они быстро окружили телегу.
- Почетный караул, для вашей же безопасности! - улыбнулся Гурам. -
Видите, как мы о вас беспокоимся. Ну, давайте быстрее, а то для кино мало
света будет.
Они продирались, как сквозь строй; женщины, и молодые и старухи, с
диким воем тянулись к ним скрюченными пальцами, пытались рвать за волосы,
ударить палками...
Около самого дома, стены которого были буквально изрешечены пулями и
осколками, на столе стояли портреты в траурных рамках. "Больше двадцати, -
прикинул Семенов. - Славно мы поработали".
Он уже смирился с тем, что их сейчас убьют, что надежды на спасение
никакой. Но страха он не чувствовал. Не было страха. Сожаление, что так рано
придется умереть, было. Маму было жалко, сестренку.
- Слышь, старшой, - толкнул его сзади Квачев. - Гляди - американцы!
Может, еще выкарабкаемся?
На самом деле - в глубине двора стоял минивэн с буквами "ВВС" на борту.
Сексапильная дама в джинсовом комбинезончике позировала перед бородатым
верзилой с камерой и бойко тараторила в микрофон на английском.
- Давай, выкарабкивайся, - хохотнул подошедший Гурам. - Ну, воины,
зарабатывайте себе жизнь.
Квачеву и Полянских развязали руки. Они старались изо всех сил,
подробно рассказали перед камерой, как злые командиры заставляли
расстреливать мирную свадьбу, жестикулировали.
Настала очередь Бондаренко. Он мотнул головой, как от удара, и от души
прошелся трехэтажным матом прямо в камеру. Гурам ухмыльнулся и, приобняв его
за плечи, повел к стене, что-то шепча на ухо.
- Прощай, командир, - только успел крикнуть Бондаренко. - Не поминай
лихом, жаль, что...
Гурам не дал ему договорить. Одним движением он выхватил кинжал и
перерезал сержанту горло, еле-еле успел отпрыгнуть, чтобы кровь не брызнула
ему на куртку.