"Джил Мансел. Все кувырком " - читать интересную книгу автора

замусоленными номерами французского "Вог", в одном из которых он отыскал
собственные фотографии, которые делал на последнем показе мод в Париже. Он
подумал, что Вероник листала страницы с плодами его труда, и эта мысль
обрадовала его. Он решил, что это доброе предзнаменование, означающее начало
долгих отношений.
Но журналы явно были для нее роскошью. Комната, хоть и озаренная
следами ее присутствия, была обшарпанной и бедно обставленной. Диван с
подушками, украшенными ручной вышивкой, служил также кроватью. Лампы были
расположены так, чтобы спрятать в тени ободранные обои, а плакаты на стенах,
судя по всему маскировали грязь или потеки. Запах нужды витал в воздухе, и
ни свечи с запахом корицы, ни мисочки с сушеными цветами не могли его
скрыть.
Не было даже телевизора; пачка хорошей писчей бумаги и маленький
транзисторный приемник, видимо, только и развлекали ее. Гай внимательно
осмотрел комнату, страстно желая узнать побольше о Вероник Шарпантье, и
почувствовал неодолимое желание увезти ее из этого холодного, мрачного дома,
сказать ей, что больше нет нужды жить так, что он позаботится о ней...
И когда двадцать пять минут спустя она появилась на пороге ванной, он
почти прикусил язык, чтобы эти слова не вырвались у него. В черном свитере с
высоким горлом, светло-серой юбке и черных чулках она выглядела потрясающе.
По плечам рассыпались белокурые волосы. Серые с серебряным отливом глаза
радостно глядели на него. Она накрасила губы бледно-розовой помадой.
- О'кей? - весело спросила она.
- О'кей! - кивнул Гай.
- Хорошо. - Вероник улыбнулась ему. - Я дюмаю, мы прекрасно проведем
вечер.
- Я в этом уверен.
Она задула свечи и взяла сумку.
- Могу я сделать вам признание?
- Что?
У Гая екнуло сердце. Он не мог представить, что она скажет. И не хотел
этого слышать. Но Вероник уже продолжала:
- Я дюмаю, что начинаю радоваться, - шепотом сообщила она, - тому, что
выпала из автобуса в дождь. Может, английская погода не такая плохая, в
конце концов.

Оливер Кэссиди не очень обрадовался, когда три недели спустя его сын
сообщил, что собирается жениться на Вероник Шарпантье.
- Ради всего святого, - сердито сказал он, прикуривая сигару "Король
Эдуард" и даже не пытаясь говорить тише. - Это просто смешно. Ей
восемнадцать лет. Она француженка. Ты даже не знаешь ее.
- Нет, знаю, - возмутился Гай. - Я люблю ее, а она любит меня. И я
пришел не для того, чтобы спрашивать у тебя позволения жениться на ней, это
произойдет в любом случае. Я уже договорился в бюро регистрации.
- Значит, ты просто дурак! - зарычал Оливер. - Она любит твои деньги,
твою карьеру; почему ты не можешь просто пожить с ней пару месяцев? Тогда ты
быстро от нее отделаешься.
- Кричать не обязательно, - сказал Гай. Вероник ждала в соседней
комнате.
- Почему это? Почему я не могу кричать? - Его отец грозно насупил