"Георгий Марчик. Маленькая золотая штучка ("Маленькая золотая штучка") " - читать интересную книгу автора

писатель охотно рассказывал об этой встрече друзьям и знакомым, хотя, честно
говоря, рассказывать особенно было нечего. Но так уж устроен мер - человек
любит прихвастнуть - не зря же он тоже живет на земле. Некогда писателю
довелось присутствовать на торжественном заседании в Кремлевском дворце
съездов, на котором выступил Никита Сергеевич. Когда отгремел шквал
аплодисментов, писатель, резонно не ожидая ничего более интересного, решил
смыться.
Он вышел из дворца и остановился на площадке у центрального входа.
Закурил. Едва он сделал первую затяжку, как откуда-то сбоку здания появился
Никита Сергеевич. Он был в широких чесучовых брюках и заправленной в них
белой рубахе. Впрочем, за это писатель не ручается. Ведь с тех пор прошло
более четверти века. Никита Сергеевич шел быстрым размашистым шагом и
кажется даже от быстрой ходьбы рубаха на нем плескалась под ветром. Редкие,
разбросанные там и сям случайные люди на площади перед дворцом, не умея
иначе выразить свои чувства, при виде шагающего с озабоченным лицом главы
партии и государства, стали аплодировать. Писатель немного растерялся. Он,
как уже было сказано, только что закурил. Аплодировать с папиросой в руке
было неудобно, бросить же папиросу на чистую священную кремлевскую землю он
не посмел, а потому не нашел ничего лучшего, как сунуть папиросу в зубы, а
руками не слишком уж, чтобы с энтузиазмом, но вежливо стал хлопать. Никита
Сергеевич как раз проходил мимо писателя. Он с явным неудовольствием
посмотрел на нахальную рожу писателя с папиросой в зубах и нахмурился.
Очевидно, ему что-то не понравилось. Вот и все. Никаких последствий для
писателя этот эпизод не имел. Впрочем, придраться было не к чему.
Но вернемся к монетке, которую увидел на асфальте писатель. Он было
прошагал дальше, но затем, повинуясь внутреннему порыву, вернулся и,
оглянувшись по сторонам, быстро поднял ее и сунул в карман.
Вечером, досыта намучившись над неподатливой рукописью, он отправился
на прогулку со своей собачкой по кличке Керя. Едва лифт, спускавшийся
сверху, остановился на их этаже и его двери автоматически открылись, как
Керя первым юркнул в кабину, где стоял худощавый мужчина лет тридцати пяти с
лицом аскета, небольшой рыжеватой бородкой и твердым немигающим взглядом. В
руке у него была черная папка. "Деловой", - подумал писатель. Керя по своему
собачьему обыкновению уже бесцеремонно обнюхивал ноги незнакомца
- Почему без намордника? - сердито сказал человек.
- Кого вы имеете в виду? - безо всякой задней мысли спросил благодушно
настроенный писатель.
- Не вас, разумеется, - язвительно ответил незнакомец. - Согласно
постановлению Моссовета собаки должны выводиться на поводке и в наморднике.
Впредь имейте в виду.
Едва он закончил говорить, как лифт остановился. Субъект с папкой
первым вышел из кабины и бодро зашагал через вестибюль к выходу из подъезда.
Настроенный вначале благодушно писатель ничего не успел сказать в ответ.
"Наглец! По какому праву он поучает меня в моем же собственном подъезде?!" -
мелькнула возмущенная мысль. Но едва он вознамерился шагнуть вслед за
субъектом из кабины лифта, как заметил на полу ярко блестевшую монетку. Мне
сегодня везет как никогда, с усмешкой подумал он и уже без колебаний поднял
и опустил в карман пиджака монетку. Разглядывать ее было недосуг - Керя уже
мчался к выходу. Гуляли они обычно в скверике рядом с домом. Керя по
необходимости высоко задирал заднюю ножку у каждого кустика, потом увязался