"Мария Марич. Северное сияние " - читать интересную книгу автора

- Аракчеевские когти чувствуются повсюду! - присоединил свой голос к
хору гневных возгласов офицер егерского полка.
- В двенадцатом году Аракчеев заявил: "Что мне до отечества, был бы в
безопасности государь". Ныне льстивый царедворец мог бы сказать: "Что мне до
чести государя - были бы у меня его милости и неограниченное
диктаторство..."
Шагающий по комнате русоволосый молодой человек в штатском надел очки
и, поворачивая голову в сторону каждого возгласа, терпеливо ждал, пока они
стихнут.
- Сейчас Александр не любит вспоминать о своем былом либерализме, -
заговорил он, - как не любят вспоминать о грехах молодости. Но для нас
невозможно допустить, чтобы наш народ, победоносно закончивший такую войну,
был снова ввергнут в пучину варварства и бесправия... Чтобы наши солдаты,
которые удивили мир богатырской силою и величием воинского духа, не
заслужили бы права стать, свободными гражданами свободной России. Александр
Радищев справедливо указывал Екатерине, что народ российский рожден для
величия и славы. - Он подошел к столу и выпил залпом бокал вина, потом
вопросительно оглядел всех, как бы спрашивая, может ли он продолжать.
- Говорите, говорите, Тургенев! Говорите, Николай Иванович!
- Мы вас слушаем, комиссар!
"Комиссаром" называли Николая Ивановича Тургенева потому, что, будучи
штатским, он сопровождал русскую армию в должности комиссара центрального
департамента. Тургенева уважали за его прямодушие, за любовь к наукам,
которые он штудировал сперва в Московском, потом в Геттингенском
университетах. Старший брат Тургенева, Александр, познакомил его с
Жуковским, Карамзиным, Вяземским. Отец братьев Тургеневых, видный масон, с
детства внушал сыновьям отвращение к рабству и гордился тем, что о них
говорили: "Молодые Тургеневы олицетворяют собою честь и честность".
- Одной из величайших добродетелей нашего народа, - продолжал
Тургенев, - добродетелей, которые обеспечивают незыблемость нашего
отечества, является всегдашняя готовность русского человека отдать за родину
свою жизнь. Кто из вас не согласится, что ратник наш, защищая грудью родную
землю, не мечтает о славе - утешительнице умирающих. Что он не ждет себе за
это награды, что горькая его участь крепостного не переменится и после
двадцати сражений, в коих он участвовал. Что единое его побуждение к
неслыханной храбрости - есть только беззаветная его любовь к отчизне...
- Стыд нам и позор! - воскликнул совсем еще юный гвардейский офицер с
необыкновенно лучистыми синими глазами. - Стыд и позор, если мы не подвинем
вперед дела освобождения от ига рабства миллионов наших собратий - Он
охватил обеими руками свою голову и закачался из стороны в сторону, как от
сильной боли.
- Успокойтесь, Сергей Иванович, - Тургенев положил ему на плечо руку. -
Я заверяю вас, и Лунина, и вас, Волконский, и всех, кто меня сейчас слушает,
что возврат к старому для России невозможен.
- Не потому ли, что вам этого не угодно? - невесело пошутил офицер с
длинными украинскими усами.
- Нет, не потому, Иван Иванович. А потому, что войны нынешнего века
неопровержимо доказали, что русский человек - одет ли он в сермягу,
солдатскую шинель, или в иную одежду - достоин свободы более, чем какой-либо
другой народ. Россияне, побывавшие в походах, воочию убедились, что в