"Анатолий Мариенгоф. Бритый человек" - читать интересную книгу автора

называем своим счастьем", - я всегда отвечал предчувствию: "Проваливай. И
без твоих советов я всегда успеваю лишний раз в жизни получить по морде".

8

Вот так лужа!
"Я отдам ему калоши".
Это была моя первая мысль. Вторая оказалась более разумной. Она меня
вовремя одернула. Я в остуду сказал себе: "Глупое животное, если бы его
отделял вершок от гибели, он и тогда бы не воспользовался твоими дурацкими
калошами, облезшими, как старая змея, и побывавшими в руках заливщика".
Он идет через лужу, будто по рельсе. Я вспоминаю детство, и у меня
заболевает нежностью сердце.
Он легкими, как бумага, руками ищет какие-то воздушные, неверные,
призрачные перила.
Сначала торкается в меня, потом грузно ломится желание - подбежать,
пробормотать: "Умоляю вас!" - и подставить свое плечо. Но я робею.

9

Судя по всему, и я способен на нечто героическое. Только бы
подвернулись подходящие обстоятельства. Может случиться, что когда-нибудь и
я побегу со штыком наперевес вперед, а не назад. Конечно, если буду уверен,
что человек, которому я должен выпустить кишки, действительно того достоин.
Но к стыду своему, я до сих пор не могу назвать такого человека, которому
проткнул бы живот с удовольствием. Когда я извлекал институтца из лужи,
одновременно вылавливая разбухшие тетради, книги и побуревшую фуражку с
короной, он улыбался недоумевающей и очаровательной по беспомощности
улыбкой, напоминая актрису Орхидееву, что в прошлом сезоне на глазах "всей
Пензы", играя прекрасную Юлию, потеряла панталоны в сцене лирического
прощания с Ромео.
Бедняжке пришлось уехать из города в середине зимы, потому что на
каждом спектакле в самом драматическом месте ей кричали гимназисты с
галерки:
- Орхидеева, галифе при-дер-жи-вай!
Потом я вынул носовой платок и трепетно принялся вытирать его руки, его
шинель, ею брюки, его ботинки.
Когда платок вымок, я вытирал рукавом собственного пальто. Он продолжал
улыбаться, но уже не столь беспомощно. Мне даже показалось, судя по его
губам, тонким и прямым, как спичка, что мы успели поменяться ролями.
Выходило, будто не он "потерял панталоны", а я.
С того самого момента, как он встал на ноги, он только и сделал, что
брезгливо бросил на панель перчатки и, чтобы помочь мне лучше
ориентироваться, несколько раз пошевелил пальцем с еле уловимой
снисходительностью:
- Пожалуйста, вот еще здесь, и здесь, и здесь. Очень вам благодарен. Да
нет же - около штрипок. Мерси.
Когда все, что нужно было выловить из лужи, я выловил, и все, что можно
было оттереть и отскоблить, я оттер и отскоблил, он сказал:
- Мы с вами, кажется, еще не знакомы?