"Олег Маркеев. Цена посвящения: Время Зверя ("Серый ангел" #2) " - читать интересную книгу автора

тонкую беззащитную шею.
"Слишком много смертей вокруг нее. Просто косой косит, - подумал
Максимов. - Как бы не сломалась девчонка".
Но тут же вспомнил гудящее от близких разрывов бетонное подземелье
Мертвого города и ее хрупкую фигурку в камуфляже не по размеру, мелькающую
среди раненых бойцов. Тогда Карине пришлось в буквальном смысле окунуть руки
в еще горячую человеческую кровь. Не на экране, а прямо у ног увидеть
развороченные тела, вдохнуть их удушливо мерзкий запах. И пули свистели там
самые настоящие. А перед этим был марш-бросок через выжженное солнцем
плоскогорье. И ни стона, ни жалобы. Пара слезинок не в счет, с кем не
бывает.
"Выдержит", - решил он.
Карина получила назад свой паспорт, помахала им Максимову, подхватила с
пола рюкзак и толкнула коленкой турникет, закрывавший выход.
"Что-то в роддоме напутали, на небесах явно планировался пацан". -
Максимов спрятал улыбку.
Карина была обута в бутсы "Мартинс", заправленные в кожаные штаны.
Долгополый черный плащ развивался при каждом движении худого, гибкого тела.
Короткий ежик черных волос и решительная складка губ. Маленький странник
выступил в поход.
Максимов прошел через турникет, положил паспорт на стойку. Женская рука
вынырнула из щели в полупрозрачном стекле и утянула бордово-красную
книжечку. Непроизвольно отметил, что цвет лака у пограничницы точно в тон с
паспортом.
Невольно пришло на память, что в советские времена на страже главных
ворот Родины стояли лучшие представители сельской молодежи из Житомирской и
Хмельницкой областей. И в том был свой резон, а если вникнуть, то легко
обнаруживалась государственная мудрость.
Считалось, что украинские парубки, до службы видевшие самолеты только в
виде "кукурузника" над жнивьем родного колхоза, а иностранцев только в кино,
ни за что не поддадутся соблазнам международного аэропорта Шереметьево. Не в
пример своим столичным "шибко грамотным" сверстникам, они явно не были
инфицированы бациллами свободомыслия. Во всяком случае, писать без ошибок
слово "диссидент" не умели, Мандельштама и Бродского не читали, равно как и
Боратынского, зато точно знали, что "Голос Америки" брешет как собака.
Некоторые уникумы в стерильности сознания доходили до того, что ничтоже
сумняшеся искали на карте столицу Африки или, не моргнув глазом, в ответ на
вопрос в кроссворде "Известный русский художник-баталист" пытались вписать в
клеточки "Айвазовский".
Но на качество несения службы это никоим образом не влияло. Служили
они, как привыкли сызмальства работать: дружно, на совесть и безропотно. А
по ночам и на политзанятиях смотрели дембельские сны: как в мундире с
зелеными погонами шествуют по главной улице села: и чумеют скворцы в
колхозных садах, девки грудями валят плетни, крестятся бабки, старенькая
учительница украдкой вытирает слезу умиления, а мужики лезут в погреб за
мутной бутылью первача. Хэппи-энд в духе хороших советских фильмов!
В смысле душевной чистоты и морального здоровья они и были
стопроцентными советскими ребятами. Поэтому ни у кого не возникло мысли
воспользоваться возможностью и перелететь куда-нибудь на Запад. Проколы
были, прорывы границы случались, но сами - ни-ни. Кому они помешали? В каком