"Габриэль Гарсия Маркес. Сто лет одиночества (роман)" - читать интересную книгу автора

воспоминаний становится легче. Потом Аурелиано вдруг поплыл, в
какое мгновение это началось, он и сам не заметил. Только
вскоре обнаружил, что его друзья и женщины плывут в тускло
светящемся мареве - бесформенные, невесомые фигуры - и
произносят слова, которые слетают не с их губ, и делают
таинственные знаки, не совпадающие с их жестами. Катарино
положила ему на плечо руку и сказала: "Скоро одиннадцать".
Аурелиано обернулся, увидел огромное расплывшееся пятно лица,
искусственный цветок за ухом, а затем потерял память, как во
время эпидемии забывчивости, и обрел ее вновь лишь на другое
утро и в комнате, совершенно ему незнакомой, - перед ним
стояла Пилар Тернера, в одной рубашке, босая, растрепанная, она
освещала его лампой и не верила своим глазам:
- Аурелиано!
Аурелиано утвердился на ногах и поднял голову. Он не знал,
как сюда попал, но хорошо помнил, с каким намерением, потому
что еще с детских лет хранил это намерение в неприкосновенном
тайнике своего сердца.
- Я пришел, чтоб спать с вами, - сказал он.
Одежда Аурелиано была измазана грязью и рвотой. Пилар
Тернера - она в то время жила только со своими двумя младшими
сыновьями - ни о чем его не спросила. Повела к постели. Отерла
мокрой тряпкой лицо, раздела, потом сама разделась догола и
опустила полог от москитов, чтобы сыновья не увидели, если
проснутся. Она устала ждать мужчину, с которым ее разлучили в
ее родном селении, мужчин, которые уехали, пообещав вернуться,
бесчисленных мужчин, которые не нашли дороги к ее дому, сбитые
с толку неопределенностью карточных предсказаний. Пока она
ждала их, кожа ее покрылась морщинами, груди обвисли, жар
сердца угас. Пилар Тернера нашла в темноте Аурелиано, положила
руку ему на живот и с материнской нежностью поцеловала в шею.
"Мой бедный малыш", - прошептала она. Аурелиано задрожал.
Спокойно и уверенно, не мешкая, он отчалил от скалистых берегов
печали и встретил Ремедиос, обратившуюся в бескрайнюю топь,
пахнущую грубым животным и свежевыглаженным бельем. Отправляясь
в путь, он плакал. Сначала это были непроизвольные, прерывистые
всхлипывания. Потом слезы хлынули неудержимым потоком, и он
почувствовал, как что-то распухшее и болезненное лопнуло внутри
его. Перебирая его волосы кончиками пальцев, женщина подождала,
пока его тело не освободилось от того темного, что мешало ему
жить. Тогда Пилар Тернера спросила: "Кто она?" И Аурелиано
сказал ей. Она засмеялась, смех, при звуках которого в былые
времена испуганно взлетали в воздух голуби, теперь даже не
разбудил ее мальчиков. "Тебе придется сначала донянчить
невесту", - пошутила она. Но за шуткой Аурелиано разглядел
глубокое сочувствие. Когда он вышел из комнаты, оставив там не
только неуверенность в своих мужских достоинствах, но также и
горький груз, в течение стольких месяцев обременявший его
сердце, Пилар Тернера неожиданно пообещала ему:
- Я поговорю с девочкой и поднесу ее тебе на блюде, вот