"Габриэль Гарсия Маркес. Другая сторона смерти" - читать интересную книгу автора

более чувствовал, что это мертвое тело не есть что-то чуждое ему - это нечто
составляющее единый с ним земной организм, и все, что происходит, - это
просто репетиция его собственной... У него было странное чувство, что
родители вынули из зеркала его отражение, то, которое он видел, когда
брился. Ему казалось сейчас, что это изображение, повторявшее каждое его
движение, стало независимым от него. Он видел свое отражение множество раз,
когда брился, - каждое утро. Сейчас он присутствовал при драматическом
событии, когда другой человек бреет его отражение в зеркале невзирая на его
собственное физическое присутствие. Он был уверен, убежден, что если сейчас
подойдет к зеркалу, то не увидит там ничего, хотя законы физики и не смогут
объяснить это явление. Это было раздвоение сознания! Его двойником был
покойник! В полном отчаянии, пытаясь овладеть собой, он ощупал пальцами
прочную стену, которую ощутил как застывший поток. Брадобрей закончил работу
и кончиками ножниц закрыл глаза покойному. Мрак дрожал внутри него, в
непоправимом одиночестве ушедшей из мира плоти. Теперь они были одинаковыми.
Неотличимые друг от друга братья, без устали повторяющие друг друга.
И тогда он пришел к выводу: если эти две природные сущности так тесно
связаны между собой, то должно произойти нечто необычайное и неожиданное. Он
вообразил, что разделение двух тел в пространстве - не более чем видимость,
на самом же деле у них единая, общая природа. Так что когда мертвец станет
разлагаться, он, живой, тоже начнет гнить внутри себя.
Он услышал, как дождь застучал по стеклу с новой силой и сверчок
принялся щипать свою струну. Руки его стали совершенно ледяными, скованные
холодом долгой неодушевленности. Острый запах формальдегида заставлял
думать, что гниение, которому подвергался его брат, проникает, как послание,
оттуда, из ледяной земляной ямы. Это было нелепо! Возможно, все перевернуто
с ног на голову: влияние должен оказывать он, тот, кто продолжает жить, -
своей энергией, своими живыми клетками! И тогда - если так - его брат
останется таким, какой он есть, и равновесие между жизнью и смертью защитит
его от разложения. Но кто убедит его в этом? Разве невозможно и то, что
погребенный брат сохранится нетронутым, а гниение своими синеватыми
щупальцами заполонит живого?
Он подумал, что последнее предположение наиболее вероятно, и,
смирившись, стал ждать своего смертного часа. Плоть его стала мягкой,
разбухшей, и ему показалось, что какая-то голубая жидкость покрыла все его
тело целиком. Он почувствовал - один за другим - все запахи своего тела,
однако только запах формалина из соседней комнаты вызвал знакомую холодную
дрожь. Потом его уже ничто не волновало. Сверчок в углу снова затянул свою
песенку, большая круглая капля свисала с чистых небес прямо посреди комнаты.
Он услышал: вот она упала - и не удивился, потому что знал - старая
деревянная крыша здесь прохудилась, но представил себе эту каплю прохладной,
бескрайней, как небеса, воды, добрую и ласковую, которая пришла с небес, из
лучшей жизни, где нет таких идиотских вещей, как любовь, пищеварение или
жизнь близнецов. Может быть, эта капля заполнит всю комнату через час или
через тысячу лет и растворит это бренное сооружение, эту никому не нужную
субстанцию, которая, возможно, - почему бы и нет? - превратится через
несколько мгновений в вязкое месиво из белковины и сукровицы. Теперь уже все
равно. Между ним и его могилой - только его собственная смерть. Смирившись,
он услышал, как большая круглая тяжелая капля упала, произошло это где-то в
другом мире, в мире нелепостей и заблуждений, в мире разумных существ.