"Габриэль Гарсия Маркес. История одной смерти, о которой все знали заранее (Повесть)" - читать интересную книгу автора

собираются убить. "Знай я такое дело, я бы увела его домой хоть на
аркане", - заявила она следователю. Удивительно, что она ничего не знала,
но еще удивительнее, что того не знала моя мать, обычно она обо всем
узнавала раньше других в доме, хотя уже много лет никуда не выходила, даже
в церковь. Я оценил эту ее способность, когда начал ходить в школу и стал
подниматься рано утром. Я заставал ее мертвенно-бледную и таинственную в
пепельном рассветном воздухе: она мела двор метлой; а потом, отхлебывая
кофе, принималась рассказывать мне, что произошло в мире, пока мы спали.
Ее словно бы связывали потаенные нити со всем городком, и особенно - с
людьми ее возраста; порой она удивляла нас, сообщая о том, что должно
совершиться и о чем она не могла узнать иначе, как благодаря искусству
провидения. В то утро, однако, она не предчувствовала трагедии, которая
назревала уже с трех часов ночи. Она спокойно домела двор; сестра Маргот,
уходя встречать епископа, видела, как мать молола юкку для кариманьолас.
"Кричали петухи", - говорит обычно мать, вспоминая тот день. Однако она не
связывала доносившийся гомон с прибытием епископа, а считала его
отголоском свадебного гулянья.
Наш дом стоял далеко от большой площади, у самой реки, в зарослях манговых
деревьев. Сестра Маргот шла к порту берегом реки, а люди были слишком
взбудоражены предстоящим прибытием епископа, чтобы обращать внимание на
какие-то другие события. Лежачих больных вытаскивали на улицу, к дверям
домов, чтобы они восприняли Господне исцеление, женщины выбегали со
дворов, таща индюшек, поросят и разного рода съестное, от противоположного
берега плыли украшенные цветами лодки. Но когда епископ проплыл мимо, не
оставив на нашей земле и следа, другая новость, до поры находившаяся под
спудом, со скандальным размахом вырвалась на простор. Вот тут-то моя
сестра Маргот узнала обо всем разом и без прикрас: Анхела Викарио,
красивая девушка, вышедшая замуж вчера, была возвращена в дом своих
родителей, поскольку муж обнаружил, что она не девственна. "Я
почувствовала себя так, будто это я должна умереть, - сказала мне сестра.
- Но как ни перетряхивали, как ни мусолили сплетню, никто не мог
объяснить, как несчастный Сантьяго Насар влип в эту историю". Наверняка
знали только одно: братья Анхелы Викарио караулили его, собираясь убить.
Сестра вернулась домой, кусая губы, чтобы не заплакать. Она застала мать в
столовой: на ней было воскресное платье в голубой цветочек, на тот случай,
если бы епископу вздумалось зайти к нам поздороваться, она накрывала на
стол и пела фадо о потаенной любви. Сестра заметила, что на столе было
одним прибором больше, чем обычно.
- Это для Сантьяго Насара, - ответила мать. - Мне передали, что ты
пригласила его к завтраку.
- Убери прибор, - сказала сестра. И выложила все. "Но она будто все знала
наперед, - сказала мне сестра. - Вечно так: ей начинают рассказывать
что-нибудь, не успеют дойти до половины, а она уже знает, чем кончится".
Дурная эта весть для моей матери оказалась еще и каверзной. Насара назвали
Сантьяго в честь нее, она была его крестной, но она же состояла в кровном
родстве и с Пурой Викарио, матерью возвращенной назад невесты. Однако, не
успев дослушать новости, мать надела туфли на каблуке и парадную мантилью,
которую доставала, лишь отправляясь выражать соболезнование. Мой отец
слышал все, лежа в постели, и, выйдя в столовую в пижаме, встревожено
спросил, куда она собралась.