"Габриэль Гарсия Маркес. Статьи" - читать интересную книгу автора

советская делегация, стали взлетать шары. Вскоре небо Москвы, с четырех
сторон освещенное мощными прожекторами, заполнилось разноцветными шарами.
Позже мы узнали, что это прекрасное зрелище - а мы, сами того не
подозревая, тоже участвовали в нем, - было предусмотрено программой.
Чувство гигантизма, навык массовой организованности, видимо,
составляют важную часть психологии советских людей. В конце концов
начинаешь привыкать к этому размаху. Праздничный фейерверк, устроенный для
11 тысяч гостей в Кремлевском саду, длился два часа. От залпов содрогалась
земля. Дождя не было: тучи заблаговременно разогнали. Очередь перед
Мавзолеем - здесь покоятся тела Ленина и Сталина - в час дня, когда
открываются его двери, достигает двух километров. Людской поток движется
непрерывно, перед гробами останавливаться нельзя. В четыре вход
прекращается, а очередь все такая же - на два километра. Даже зимой, во
время снегопада, все те же два километра. Более длинной очереди не
допускает милиция.
В такой стране трудно вообразить камерный театр. В Большом театре шел
"Князь Игорь" по три раза в день в течение недели, и в каждом спектакле
участвовало 600 сменявшихся актеров. Ни один советский актер не может
выступать более одного раза в день. На сцене находится весь актерский
состав спектакля и, кроме того, полдюжины настоящих живых лошадей. Этот
грандиозный, идущий четыре часа спектакль невозможно показать за пределами
Советского Союза; только для перевозки декораций необходимо 60
железнодорожных вагонов.
В то же время советские люди запутываются в мелких жизненных
проблемах. В тех случаях, когда мы оказывались втянутыми в гигантский
механизм фестиваля, мы видели Советский Союз в его волнующей и колоссальной
стихии. Но едва, подобно заблудшим овцам, попадали в круговорот чужой
незнакомой жизни, обнаруживали страну, погрязшую в мелочном бюрократизме,
растерянную, ошеломленную, с комплексом неполноценности перед Соединенными
Штатами. Обстоятельства нашего приезда сразу показали гам эту сторону
советской жизни. Нас никто не ожидал, поскольку мы приехали с недельным
опозданием. Похоже, случайно на вокзале оказалось какая-то женщина,
свободно говорившая по-французски, она проводила нас в зал ожидания. Там
находились другие заблудшие овцы - три африканских негра. Несколько лысых
мужчин звонили и звонили куда-то по телефону без видимого результата. У
меня создалось впечатление, что на телефонной станции линии перепутались, и
никто не может распутать узел. Наконец Миша, незабвенный наш переводчик, со
светлой, падающей на глаза прядью, явился четверть часа спустя в украинской
рубахе и с ароматной сигарой в зубах. Особая манера курить позволяла ему
демонстрировать свою очаровательную улыбку, не вынимая сигареты изо рта. Он
сказал что-то, но я ничего не понял и, думая, что это по-русски, спросил,
не говорит ли он по-французски. Тогда Миша напрягся и сообщил по-испански,
что он наш переводчик.
Позднее, покатываясь со смеху, Миша рассказал, как он выучил испанский
за шесть месяцев. Этот тридцатилетний рабочий мясокомбината изучил наш
язык, чтобы принять участие в фестивале. В день нашего приезда язык у него
все еще заплетался, он постоянно путал глаголы "будить" и "рассветать", но
о Южной Америке знал намного больше, чем рядовой южноамериканец. Общаясь с
нами в Москве, он достиг угрожающих успехов, и в настоящий момент это
единственный советский специалист по шоферскому жаргону Барранкильи.