"Габриэль Гарсиа Маркес. Десять дней в море без еды и воды" - читать интересную книгу автора

то самолеты и вертолеты тут же отправятся к нам на выручку. И прикинул, что
не пройдет и часа, как они прилетят сюда, начнут кружить у меня над головой.
В час дня я сел на плоту и принялся вглядываться в даль. Взял все три
весла и положил их на дно плота, чтобы, как только появятся самолеты, грести
в их сторону. Минуты тянулись томительно долго. Солнце жгло мне лицо и
спину, а губы горели, потрескавшись от соли. Однако я не ощущал ни голода,
ни жажды. Мне нужно было одно - увидеть самолеты. Я разработал план: увидев
их, я погребу по направлению к ним, а когда они окажутся надо мной, встану
во весь рост и буду размахивать рубашкой. Я решил приготовиться, дабы не
терять ни минуты, а потому расстегнул рубаху и, сидя на плоту, всматривался
в даль, озираясь по сторонам, - я ведь понятия не имел, откуда появятся
спасатели.
Так я просидел до двух часов. Ватер по-прежнему завывал, и в его вое
мне слышался голос Луиса Рен-хифо:
- Греби сюда, толстяк!
Я слышал его совершенно отчетливо, словно Луис был рядом, в двух метрах
от плота, и пытался ухватиться за весло. Но знал, что, когда в море воет
ветер и волны бьются о подводные скалы, человеку чудятся знакомые голоса.
Они звучат не умолкая, доводя до безумия:
- Эй, толстяк! Греби сюда!
В три часа мною начало овладевать отчаяние. Эсминец наверняка уже
пришвартовался в Картахене. Через несколько минут мои товарищи радостно
разойдутся кто куда. У меня возникло чувство, что все они сейчас думают обо
мне, и, ободренный этой мыслью, я решил набраться терпения и прождать до
четырех часов. Пусть даже никакой телеграммы не было, пусть даже на корабле
не поняли, что мы свалились в воду, все равно это вскроется, когда вся
команда выстроится на палубе в момент швартовки. Значит, о происшествии
узнают самое позднее в три часа и тут же сообщат спасателям. Какими бы
долгими ни были сборы, самолеты от силы через тридцать минут вылетят на
место катастрофы. Так что в четыре, максимум в полпятого, они появятся тут.
Я не отрывал глаз от горизонта, пока ветер не стих, сменившись глухим,
безбрежным рокотом моря. Только тогда в ушах у меня смолкли крики Луиса
Ренхифо.

* Бескрайняя ночь

Вначале мне показалось, что провести в одиночестве три часа на плоту
невозможно. Однако в пять, когда прошло уже пять часов, я подумал, что еще
часок, пожалуй, продержусь. Солнце садилось. На закате оно стало большим и
красным, и только тогда я начал как-то ориентироваться. Теперь я знал,
откуда появятся самолеты: я повернулся к солнцу левым боком и уставился
прямо перед собой, не шевелясь, не отводя взгляда ни на мгновение и даже
боясь моргнуть. Я смотрел туда, где, по моим расчетам, находилась Картахена.
В шесть у меня заболели глаза. Но я все равно смотрел. Даже после
наступления сумерек смотрел терпеливо, упорно, наперекор всему. Я понимал,
что самих самолетов мне уже не различить, я увижу лишь летящие по небу
зеленые и красные огоньки и услышу шум моторов. Я мечтал увидеть эти огни,
не задумываясь о том, что в темноте меня с самолетов не заметят. Неожиданно
небо зарделось, а я по-прежнему всматривался в даль. Потом оно стало
темно-фиолетовым, а я все не отрывал глаз от горизонта. Сбоку, над плотом,