"Габриэль Гарсиа Маркес. Десять дней в море без еды и воды" - читать интересную книгу автора

двухметровый плот оказался ужасно неповоротливым в разбушевавшемся море.
Вдобавок мне пришлось грести против ветра. По-моему, я не смог продвинуться
ни на йоту. В отчаянии поглядев по сторонам, я увидел, что Рамона Эрреры на
воде уже нет. Только Луис Ренхифо уверенно плыл к плоту. Я не сомневался,
что он доберется, ибо помнил его оглушительный храп, похожий на звуки
тромбона, и был убежден, что Луисова сила воли сильнее моря.
Хулио Амадор все возился с Эдуардо Кастильо, не давая ему соскользнуть
с шеи. До плота им оставалось меньше трех метров. Я подумал, что, если они
подберутся чуть поближе, я смогу протянуть им весло. Но гигантская волна
подбросила плот в воздух, и, взлетев на высоченном гребне, я увидел мачту
уплывавшего эсминца. Когда же вновь опустился вниз, Хулио Амадор и
цеплявшийся за его шею Эдуардо Кастильо исчезли. А Луис Ренхифо по-прежнему
спокойно плыл к плоту, до которого ему оставалось всего два метра.
Не знаю, почему я совершил такую глупость: уверившись в бесплодности
попыток продвинуться вперед, воткнул весло в воду, словно стараясь удержать
плот на месте, пригвоздить его к воде. Уставший Луис Ренхифо приостановился,
поднял руку - как тогда, когда держал наушники, - и опять крикнул: - Греби
сюда, толстяк!
Ветер не переменился. Я прокричал в ответ, что не могу грести против
ветра, и попросил поднатужиться, сделать последний рывок, но, по-моему, он
меня не услышал. Ящики с товарами исчезли, плот плясал из стороны в сторону
на волнах. В мгновение ока я очутился в пяти с лишним метрах от Луиса
Ренхифо. Но он подныривал под волны, чтобы они не относили его далеко от
плота. Я стоял, держа наготове весло, и ждал, когда Луис Ренхифо подберется
так близко, что сможет до него дотянуться. Но он уже утомился и начал
отчаиваться. Потом, уже идя ко дну, Луис снова крикнул:
- Толстяк! ... Толстяк! ...
Я заработал веслами, но опять безрезультатно. Сделал последнюю попытку
дотянуться до Луиса, но его поднятая рука, которая совсем недавно спасала от
воды наушники, теперь сама навечно погрузилась в воду, в каких-нибудь двух
метрах от весла.
Бог весть сколько времени я стоял с поднятым веслом, балансируя на
плоту. Стоял и пристально вглядывался в море. Ждал, что вот-вот кто-нибудь
из друзей выплывет на поверхность. Но в море было пусто, а крепчавший ветер
рвал на мне рубашку, воя, точно собака. Ящики с товарами исчезли. Судя по
неуклонно удалявшейся мачте, эсминец не затонул, как мне показалось вначале.
На душе полегчало: за мной вот-вот приплывут, подумал я. И решил, что
кто-нибудь из моих товарищей, наверное, добрался до второго плота. По идее,
им ничто не могло помешать. Эти плоты, как и прочие на нашем эсминце, не
были оснащены. Их в общей сложности имелось шесть штук, не считая шлюпок и
вельботов. Я не видел ничего удивительного в том, что мои товарищи
добрались, подобно мне, до плотов, и думал, что эсминец нас уже разыскивает.
И тут я вдруг осознал, что в небе светит солнце. Знойное, раскаленное,
словно металл, полуденное солнце... Я тупо, еще не до конца придя в себя,
взглянул на часы. На них было ровно двенадцать.

* ОДИН!

Когда Луис Ренхифо в последний раз спросил меня на эсминце, сколько
времени, было полдвенадцатого. Без четверти я опять поглядел на часы: это