"Габриэль Гарсия Маркес. Хроника предсказанной смерти" - читать интересную книгу автора

разгула, однако они успели побриться. Хотя оба не переставали пить с кануна
свадьбы, пьяны по прошествии трех дней они уже не были, скорее выглядели
разбуженными лунатиками. Они уснули с первыми лучами зари, прождав три часа
в лавке Клотильды Арменты, это был их первый сон с четверга. Их не разбудил
даже первый гудок парохода, но полностью разбудило предчувствие, когда
Сантьяго Назар вышел из своего дома. Оба ухватились за газетные свертки, а
Педро Викарио стал подниматься с места.
"Ради всего святого, - прошептала Клотильда Армента. - Оставьте это на
потом, хотя бы из уважения к господину епископу".
"Это было как по Господнему наитию", - повторяла она то и дело. Это и
верно было вмешательство свыше, возымевшее, однако, лишь кратковременное
действие. Услыхав ее, близнецы Викарио переглянулись, и тот, что поднялся,
сел снова. Оба следовали взглядами за Сантьяго Назаром, вступившим на
площадь. "Они смотрели на него скорее с жалостью", - говорила Клотильда
Армента. В это мгновение площадь торопливо переходили девочки из
монастырской школы, похожие в своей сиротской униформе на беспорядочно
сбитое стадо.
Пласида Линеро оказалась права: епископ с парохода не сошел. Кроме
отцов города и школьников в порту было множество народу, повсюду были видны
плетеные клетки с откормленными петухами, которых принесли в подарок
епископу, поскольку суп из петушиных гребешков был его любимым блюдом. На
пристани лежало столько наколотых дров, что понадобилось бы самое малое два
часа для их погрузки на пароход. Но пароход не причалил. Он появился на
излучине реки с драконьим рыком, оркестр заиграл епископский гимн, петухи в
клетках запели, будя своим криком остальных птиц в городке.
В те времена легендарные рейсовые пароходы на дровяном ходу почти
исчезли, и на тех немногих, что оставались на плаву, уже не было ни пианол,
ни кают для новобрачных; они едва могли плыть против течения. Однако этот
пароход был новым, с двумя трубами вместо одной, с флажком, расцвеченным
наподобие воинского штандарта, и деревянным колесом на корме, придававшем
судну облик морского корабля. На верхней палубе у капитанской каюты стоял
епископ в белой сутане со своей испанской свитой. "Погода была как на
рождество", - сказала моя сестра Марго. По ее словам, проходя мимо пристани,
пароход со свистком выпустил струю пара, задевшую тех, кто стоял ближе всего
к берегу. Это было мимолетное видение: епископ принялся творить крестное
знамение в воздухе перед толпой на пристани, и заученно продолжал водить
рукой без злобы и вдохновения, пока пароход не скрылся из виду, и слышался
лишь петушиный гомон.
У Сантьяго Назара были основания чувствовать себя обманутым. Он
пожертвовал несколько вязанок дров на общественные нужды отцу Амадору и,
кроме того, выбрал нескольких петушков с гребнями самого аппетитного вида.
Но это было мгновенное недовольство. Моя сестра Марго, бывшая с ним вместе
на пристани, нашла его в отличнейшем настроении, готового продолжать
гулянье, хотя аспирин ему нисколько не помог. "Он не выглядел нездоровым, и
думал только о том, во сколько обошлась свадьба". Кристо Бедойя, который был
с ними, называл цифры, лишь усиливавшие общее изумление. Он был на гулянье
вместе со мной и Сантьяго Назаром почти до четырех, но не пошел спать к
родителям, а остался поболтать с бабушкой и дедом. Там он узнал сведения,
необходимые для подсчета свадебных расходов. Он рассказал, что ради
праздника зарезали сорок индюшек, одиннадцать свиней, а также четырех телят,