"Давид Маркиш. Спасение Ударной армии (рассказ) " - читать интересную книгу автора

Одна голова - хорошо, две - лучше. Товарищ по коровнику, вежливый
старичок с синим лагерным номером на руке, внес свое рациональное
предложение: будущий урожай отдать в детский сад, дети скормят овощи
питомцам живого уголка - морским свинкам и кроликам. Услышав такое, Саша
Ривкин только ошалело улыбнулся, а потом сплюнул на цементный пол молочного
хозяйства.
- Огород же ведь, - сказал Саша, - мой!
- Не "мой", а "наш", - поправил старичок. - У нас все общее, это хорошо
и полезно.
- А молоко? - спросил Саша и подбородком повел.
- И молоко, - сказал старичок.
- А вон Зерубавель марки собирает, - не отступил Саша Ривкин, - они
что, тоже общие?
- Нет, - сказал старичок. - Совет ветеранов собрался и решил, что марки
не общие. Я голосовал против.
- А почему? - захотел понять Саша Ривкин.
- Раньше, - коротко вздохнул старичок, - когда наши люди работали на
просушке болот, в перерыв кто-нибудь хотел петь. Петь песню. И тогда вся
бригада совещалась и решала, как тут быть. И если хоть один человек был
против, никто не пел. Никто. А сейчас молодые люди собирают марки и ни у
кого ничего не спрашивают. Новые времена пришли!
- А огород? - с надеждой спросил Саша. - Там же всего три грядки!
- Ну и что ж! - твердо сказал старичок. - Земля все равно общая.
- А душа? - снова спросил Саша Ривкин.
- Души нет, - сказал старичок. - Только сердце. - И руками развел
виновато.
Тут было над чем задуматься. Как это - нет души! А что ж тогда тянет и
ноет с левой стороны, когда сердце у человека совершенно здоровое? Это в
Электроуглях в заводском клубе лекции читали, что, поскольку Бога нет - а
это раз и навсегда доказано спутниками, - то и души тоже нет никакой, и
точка. И вот вам, пожалуйста, нате - под Армагеддоном открывается такая же
жеребятина! Но Саша Ривкин не стал обижаться на нумерованного старичка, а
только взял его на заметку.
Дикое мнение старичка, собственно говоря, имело право на существование;
Саша готов был это признать. А вот путать "мое" с "нашим" он не согласился
бы ни при какой погоде - хотя бы потому, что такая путаница преследовала его
все годы жизни в Электроуглях и прямиком вела к нищете и советской
околесице. Последний работяга из заводской котельной, распивая с приятелями
ворованный технический спирт, насмешливо ссылался на то, что "завод-то -
наш, народный!", а значит, можно красть все, что плохо лежит, и тем самым
переводить тот же спирт для протирки механизмов из размытого разряда "наш" в
куда более понятный и приятный разряд "мой". Так и со здешней крохотной
деляночкой. Украсть, что ли, надо эти три грядки для того, чтобы сказать с
радостным сердцем: "Вот мой огород!" Но это же глупо и ведет в жизненный
тупик.
Сопротивляясь глупости, Саша Ривкин твердил и повторял при всякой
возможности "Мой огород" и ударение упрямо ставил на "мой". Кибуцники,
слушая его, пожимали плечами и смущенно ухмылялись, как при встрече с тихо
свихнувшимся человеком. Приглашенный в конце концов на Совет ветеранов, он,
волнуясь, сбивчиво повел рассказ о котельщике, распивавшем с приятелями