"Юрий Маркин "Рассказы о джазе и не только" (29 и 30)" - читать интересную книгу автора

что с бас-гитарой "на вы", да еще и столь пьяный), что вызвало справедливый
гнев Вагифа и он в антракте в сердцах сказал мне: - А еще аранжировщик и
композитор называется!
Мне было очень стыдно, но, что поделаешь, ни голова, ни руки не слушались.
И на следующем концерте я "блистал" с не меньшей силой, к тому же, непорядок в
рядах артистов заметил и сам директор филармонии. Я чувствовал себя
отвратительно, деньги были на исходе - пропил и то, что взял из дома. Теперь мы
скооперировались с соседом-рабочим и "загудели в два смычка". Ввиду того, что
толку от меня не было никакого и директор возмущен (на сцене - небритый и
качается), решил Вагиф, а он был за главного, меня отправить назад и вызвать
замену. И вот вручил он мне билет на поезд и ни копейки на дорогу, несмотря на
мои просьбы. В то тяжелое утро я, пытаясь наконец побриться электробритвой,
впервые, умирая от похмельного синдрома, употребил одеколон не снаружи, а
внутрь. Экая гадость, однако!
В поезде соседи по купе выпивали, а я, лежа на верхней полке и умирая, все
ждал, что и мне предложат. И, когда предложили, это было вершиной счастья.
Облегчение было кратким и требовалось еще. Соседи же были людьми нормальными и
пили, соблюдая меру. Мое умирание продолжалось вплоть до Москвы, а там позорная
встреча дома: вместо заработанных денег - грязный, плохо выбрит, без часов и
перегаром разит за версту. Жена как в воду глядела!
Так что, Одесса для меня нехороший город. Дважды высылали: первый раз -
перед эпидемией холеры, когда работал в оркестре Горбатых, и второй - перед
началом "новой жизни" педагогом муз. училища.

30. ЧУДО - КЕФИР.

Hачало 80-х. Поездка в Ригу на джазовые концерты. Участники: Товмасян -
труба, Буланов - барабаны, Данилин - ф-но, я на к-басе и Савельев, ученик
Буланова, общим телохранителем. Главным, конечно, был Товмасян с его
легендарным прошлым и былыми заслугами. Hесмотря на долгое неучастие в
музыкальной жизни по ряду деликатных причин, он сохранил завидную творческую
мобильность. Отправились на гастроль под вечер, как и положено, с Рижского
вокзала. Пора летняя на дворе, тепло.
Однако, все были трезвы или завязамши, как я, а Данила и подавно, привычно
"зашит" на год. Hе джазмены, а просто ангелы!
Что касается меня, то я вообще начал новую жизнь: работал преподавателем
муз. училища в г. Электросталь, где, впрочем, также работали Буланов и
Савельев, и всем нам надо было непременно поспеть вернуться к начинающимся в
училище экзаменам. И вот уже мерный стук колес. Весь вечер беседуем "под
сухую", рассказываем анекдоты и забавные истории вроде этой. Особенно исходил
красноречием Тавмося: сыпал рассказы как из рога изобилия, всех старался
развеселить, чуть ли не на голове ходил, что знающий его давно и хорошо Данила,
объяснил нам как нервное перевозбуждение, связанное с длительным воздержанием.
Веселый вечер пролетел незаметно и, вдоволь нахохотавшись, все как-то внезапно
уснули, а наутро в окнах замелькали уже пригороды Риги. Пока мы еще нежились в
койках, ранний Тавмося уже совершал туалет: плевал на ладонь, растирал плевок
по щеке и затем соскребал "это" ржавым бритвенным станком с тупым лезвием. По
выступавшим на щеках и горле капелькам крови, можно было догадаться, что важен
был не результат, а зрелище.
- Так бреются настоящие мужчины, сидевшие в тюрьмах, - втолковывал нам,