"Сергей Марков. Юконский ворон " - читать интересную книгу автора

Палисады редута трещали от мороза.
В ночной тишине раздавались звуки выстрелов: это лопались лиственничные
бревна. И хотя большая русская печь топилась круглые сутки, тепло недолго
держалось в жилье. Игольчатый иней светился в углах комнаты и на косяках
дверей. Он казался розовым от отблеска жаркого огня в печи.
Светлоглазый Егорыч - начальник Михайловского редута в Русской
Америке - сидел за большим столом и, поминутно снимая нагар со свечи,
заполнял страницу в книге о приезжающих в редут по служебным делам. Книга
эта в то же время была и дневником жизни редута. Егорычу давным-давно
следовало бы сделать записи, но он ленился. Вот уже два месяца прошло с тех
пор, как новый человек появился в жилье, все это время он бродил по тундре и
в редут приходил только для того, чтобы разобрать свои бумаги.
Разговаривал приезжий мало, и Егорыч - человек разбитной и
словоохотливый - сначала даже обижался на него. На вопрос о том, что нового
в Ново-Архангельске, гость ответил, что он не знает ничего, так как столицу
Русской Америки покинул давно и бродил все это время то по берегам
Колошенских проливов, то у Чилькута, то по глухим тропам Кенайского
полуострова.
Начальник Михайловского редута пытался было расспросить его о цели этих
скитаний, но тот не захотел пускаться в лишние разговоры. И Егорыч лишь
вздыхал, в который раз перечитывая врученную ему бумагу. В ней
предписывалось оказывать новому человеку всевозможное вспоможение, давать
провиант и всякие припасы, находить для приезжего знающих проводников,
обеспечивать ему средства передвижения, невзирая на время и расстояние. Судя
по всему этому, приезжий должен быть важной птицей, но в то же время он даже
не носил флотской формы, а в бумаге именовался просто "лицом, временно
состоящим в службе и распоряжении у Российско-Американской компании". Все
это сбивало с толку и мучило Егорыча. Старовояжный охотский подштурман
чувствовал, что этот новый для него человек - лицо далеко не простое и уж
наверно из флотских. И Егорыч, поскрипывая гусиным пером, прилежно выводил в
книге Михайловского редута: "...1842 года... Прибыл в редут не имеющий чина
Лаврентий Алексеев Загоскин с особой бумагой от господина главного правителя
Российских колоний на островах и твердой земле Северо-Западной Америки..."
Немного подумав, Егорыч дописал: "...для испытания натуры сих мест..." Это
выражение ему очень понравилось. Оно, как ему казалось звучало красиво,
веско, как бы приоткрывало завесу тайны, за которой скрывались подлинные
занятия пришельца. Куда хочет идти он в такой мороз? Отказался от лыж и
собак, сказав, что лед на Квихпаке свободен от снега. Упрямец, ему нужно
идти обязательно руслом реки. Приказал разбудить себя, как только начнет
светать. А пока спит на широких нарах в углу бревенчатого зимовья, и пар от
его дыхания клубится над ним. Нужно будить этого молчаливого загадочного
человека. А мороз звенит за окном! Вот опять раздался короткий выстрел:
лиственница треснула от мороза. В такую пору за палисад не выгонишь и
собаку.
Егорыч перекрестился, вспомнив о замерзшем индейце. Ведь и Загоскин
видел все это своими глазами. Дня три назад к стенам редута примчалась
собачья упряжка. На нартах с полозьями из мамонтовой кости стоял неподвижно
человек, закутанный в меха и плащ из лосиной кожи, облепленный сверху
обледеневшим снегом. Снежная кора блестела на солнце, поблескивал и