"Сергей Марков. Юконский ворон " - читать интересную книгу автора

Ке-ли-лын обратилась к окружающим их индейцам: - Сыны Ворона, - сын Орла и
я - мы поведем вас. Правду ли я говорю вам? Вот здесь стоит сын Ворона,
которого русские купали в котле. Но он - воин и тоже пойдет с нами. Он
расскажет в Ситхе о том, кто на самом деле убил длинноволосого...
- Клянусь тебе святым Николой, Белый Горностай, - сказал индеец
Кузьма, - что я в первый раз вижу такое сердце у женщины. Морщин на моем
лице больше, чем узоров, которые начертали мне в детстве острой раковиной.
Мой волос скоро побелеет. Я видел на свете многое. Я ездил на Кадьяк на
русском дымящем корабле, русские брали меня с собой в теплую страну к югу от
Ситхи, где море всегда синее, а деревья зеленые... Я был и там, где
кончается наша земля и где живут люди Зимней Ночи... Да! Когда мы вернемся в
Ситху, тебе будет нужно долго спать, есть оленину и ни о чем не думать. А
чтобы тебе никто не мешал, я сам буду охранять твой покой. Посмотри, каким
острым стало твое лицо! Потерпи, я сейчас доскажу все, только набью трубку.
Ты устал, Белый Горностай. Ты меняешься в лице, и я это вижу. Алеуты
иногда попадают по ошибке в лисьи капканы; им приходится отрезать ногу, но
эти люди улыбаются под ножом. Ты попал в капкан не ногой, а сердцем. Научись
не меняться в лице и не сердись на индейца Кузьму за этот совет. Я знаю
жизнь. Может быть, я скоро умру: слишком часто во сне я вижу огонь, солнце,
сверкающие волны. Прости меня, святой Никола, но поп Ювеналий мне все
твердил о том, что, когда я умру, я буду жить лучше, чем здесь; на это я ему
сказал: "Если на том свете так хорошо, дай я тебя ударю копьем так. Чтобы ты
ушел на тот свет". Он меня выругал, а русский тойон в Ситхе за эти слова
продержал меня три дня в запертой хижине...
Итак, пьяный тойон в Бобровом Доме ничего не понимает и чуть не плачет
оттого, что его берестяная чашка пуста. А дочь Ворона повелевает индейцами!
Они продернули в мочки красные нитки, взяли копья, луки и стрелы. Одноглазый
индеец, самый старый в роду воин, посыпал свои волосы орлиным пухом. О, это
была славная охота! Дети Ворона шли на чужеземца, как на медведя. Светило
солнце, снежный наст был плотен, он блестел, как береста; мы мчались на
лыжах - Ке-ли-лын, одноглазый воин и я - впереди.
И вот перед нами блеснул широкий след лыж. Он был неровен. "Смотрите, -
сказала Ке-ли-лын, - белый убийца утомился; он еле волочит ноги. Мы нагоним
его". Но одноглазый воин заметил другое: иноземец все время сворачивает к
берегам речек. Что он ищет там, в местах, где ветер обнажает камни у
обрывов? Сын Орла - он тоже был с нами - сказал: "Белый устал, он бредет на
широких лыжах медленно. Но как только видит береговые камни - он летит к
ним; лыжный след тогда гладок, ровен и прям, как копье". Около камней на
россыпях мы находили угли от его костра. Волшебная сила тянула иноземца к
этим речным камням!
Наконец Ке-ли-лын и одноглазый воин сказали: "Пора!" Мы все
прислушались, до нас доносился легкий ровный стук, как будто дятел долбил
клювом дерево. Мы окружили его! Он сидел на дне речного ущелья. Одноглазый
воин залез на вершину старой лиственницы. "Что он делает?" - спросила
Ке-ли-лын. "Долбит камень железом". - "Пусти в него стрелу!" Белого мы
дразнили, как медведя. "Попал?" - спросила дочь Ворона. "Я бью без
промаха, - ответил старый воин. - Стрела дрожит в его правой руке, и перья
стрелы покраснели. Он вскочил на ноги и поднял ружье, но стрела не дает ему
приложить ружье к плечу..." Он был мужчиной, этот чужестранец. Стрела мешала
ему, он хотел ее выдернуть, но зазубрины на конце стрелы рвали мясо. Тогда