"Сергей Марков. Великий охотник ("Люди великой цели") " - читать интересную книгу автора

попытка была сделана года два назад, но тоже потерпела неудачу.
Охотничьи искры загораются в глазах Пржевальского, - он пойдет в
Кыгенпу, пойдет открыто, прямо к начальнику города.
Пржевальский свел дружбу с корейцем Петром Семеновым, старшиной
переселенцев из деревни, расположенной недалеко от Новгородской гавани.
Петра Семенова раньше звали Цун Ун Кыги, но он принял новое имя и выстроил
себе русскую избу. Семенов помогал Пржевальскому собирать материалы о быте
корейцев, их вере и обычаях. Он-то и разжег любопытство Пржевальского. Взяв
с собой солдата-переводчика и трех гребцов, Пржевальский сел в лодку и
поплыл вверх по Тумангану. Он старался соблюсти приличия и явиться к
начальнику города утром, но не слишком рано.
Город как бы повис над рекой. Каменная стена шла над самым речным
обрывом, на ней стояли старые пушки, их дула были повернуты в сторону
Тумангана. Трое ворот вели в крепость, в ней триста фанз и дом начальника.
Около сотни фанз лепились по-над рекой вне городской стены.
Такого переполоха не было еще никогда в Кыгенпу. Солдаты в белых
халатах, с двумя павлиньими перьями на шляпах, полицейские в шляпах с
красными шнурами, купцы и просто обыватели толпились у речного обрыва. Из
лодки вышел высокий человек. Он попросил корейских солдат, чтобы его
немедленно провели к начальнику города. Солдаты и полицейские мялись,
красноречиво хлопали себя ладонями по затылкам - это означало, что начальник
казнит их только за один доклад о дерзком приезде незнакомца.
Наступило тягостное молчание. Солдаты знаками показывали на реку.
Незнакомец снова настойчиво попросил провести его к начальнику. Тогда
корейцы спросили у Пржевальского - есть ли у него бумага на имя начальника?
Ну конечно, есть! Пржевальский, порывшись в карманах, достал из бумажника
большой открытый лист за подписью генерала Кукеля - на право получения
казенных лошадей в Сибири. На листе красовалась огромная красная печать.
Корейский солдат благоговейно взял бумагу, но вдруг спросил, почему она
написана не по-корейски.
Пржевальский объяснил, что корейский переводчик, к сожалению, куда-то
отлучился из Новгородского и не успел перевести бумаги. Гостя торжественно
повели в приемный дом, и через полчаса сам начальник города Кыгенпу,
господин Юн Хаб, в чине сатти (капитана), на носилках, покрытых тигровой
шкурой, поспешил на свиданье с русским, вошедшим в город.
Юн Хаб уступил гостю тигровую шкуру, сам сел на ковер и завел с
Пржевальским разговор.
Прежде всего начальник почему-то посчитал гостя за американца и долго
не хотел верить, что этот неведомый человек - русский. Затем Юн Хаб
рассказал о недавней войне Кореи с Францией. Гость и хозяин замолчали,
исчерпав тему разговора.
Вдруг Юн Хаб оживился и приказал принести атлас с корейскими чертежами.
Он показал на карте Петербург, Москву и Уральские горы. Пржевальского
угощали грушами, пряниками и кедровыми орехами. Атлас корейских географов
бережно унесли из комнаты.
В это время корейский солдат доложил Юн Хабу о каком-то событии у стен
приемного дома. Оказывается, русским солдатам, спутникам Пржевальского,
вздумалось плясать вприсядку на земле Кыгенпу под одобрительные крики
корейцев. Юн Хаб милостиво вышел к толпе и попросил солдат сплясать еще раз.
Время шло, а Пржевальский так и не мог допытаться у Юн Хаба, почему он