"Георгий Мокеевич Марков. Завещание (Повесть) " - читать интересную книгу автора

- Замуж я собралась, - выдохнула Лида и насторожилась вся, будто в
ожидании удара.
- Полюбила? - горячо спросил Нестеров и подумал: "И я вот полюбил...
И все идет, как должно идти в этом мире... И память о дорогих людях нельзя
превращать в оковы для живущих..."
- Возможно, и полюбила... Возможно, Миша, потому что после Степы
полюбить снова нелегко...
- Ну и будь, Лида, сама себе судьей. Решай, как хочешь; знай, я
убежден в этом, Степа, появись он на мгновение, не осудил бы тебя... Скажи
только, кто он, этот счастливец, которому судьба дарит такую прекрасную
женщину, как ты, Лида?
- Ну, скажи мне, Миша, скажи только чистосердечно: ты не презираешь
меня?
- За что, Лида? Ведь Степа, умирая там, на войне, не накладывал на
тебя вериг. Вспомни, что написано у нас в "Клятве дружбы"... Неужели ты не
веришь мне, Лида?
- Можно, я поцелую тебя как друга, моего друга, не только
Степиного? - облегченно сказала Лида и кинулась к Нестерову. Он подхватил
ее, бережно приблизил к себе, поцеловал в губы и в лоб.
- Как я хочу тебе счастья, Лида! - воскликнул он и, закрыв глаза с
каким-то просветленным лицом, повторил свой поцелуй. Потом она, вся
преобразившаяся, суетливо поправила прическу и, опустившись на табуретку,
беззаботным тоном сказала:
- Ну, он влюбился в меня, Миша, просто ужасно. Врач он. На семь лет
старше меня. Тридцать два мне, тридцать девятый ему. Как видишь, одного со
мной поколения. Воевал, был начальником полевого госпиталя, правда, на
Дальнем Востоке. Говорит, хоть война там была короткой, но пять раз у него
возникала реальная угроза принять смерть. До войны женился, но неудачно.
Вскоре разошлись. Она тоже была врач, по всем данным, погибла на
Курско-Орловской дуге. Остался от их совместной жизни только альбом
фотографий. Ну, естественно, придется мне уехать в Барнаул... Горько
оставлять Тимошкину могилу...
- Не беспокойся, Лида, я присмотрю за могилой Тимошки. А как мама?
Она знает?
- Знает! Рада за меня. Может ведь все еще сложиться по-хорошему.
Правда, Миша?
- И я рад, Лида. Будь счастлива. - На лице Нестерова, сохранившем
свежий загар, привезенный из лесов Приречья, светилась улыбка, и только
добрые глаза были печальны. Хорошо, что она, Лида, уже захваченная своим
счастьем, не замечала этой пригасшей в его глазах тоски и боли. Что же
все-таки происходило? Разве не искренен был его разговор с ней? Нет, он
говорил то, что думал. Просто разум и сердце разошлись. Умом понимал, что
происходящее не составляет ничего исключительного или необыкновенного. А
сердце ничего этого не принимало: и ее перешитый костюм, и ее любовь к
другому, и ее замужество, и ее отъезд отсюда, из его родных мест, которые
он любил, которым был предан до последнего дыхания. "Ну, как же это может
быть? Зачем же все это она делает? Неужели нельзя жить иначе? Уедет...
Забудутся дни, прожитые здесь вместе с ним... Забудется он сам... Сына
нет... Близких разметала жизнь по белу свету... Ах, Лида, Лида..."
Нет, она все-таки заметила, что он помрачнел, нелюдимо нахохлился,