"Фредерик Марриэт. Корабль-призрак " - читать интересную книгу автора

возобновляли более этого разговора.
На следующий день вечером Шрифтен опять подошел к Амине и сказал:
- Ну, вот я пришел за ответом!
- Шрифтен, - проговорила ласково молодая женщина. - Это невозможно; я
очень благодарна вам за доброе отношение и, поверьте, очень ценю его, но я
не могу сделать того, что вы мне советовали!
- Но если он хочет довести до конца свою миссию, если он не соглашается
отказаться от своей задачи, то зачем же гибнуть вам?
- Я его жена, Шрифтен, его навек, и телом, и душой в сей и в будущей
жизни. И вы, вижу, не осуждаете меня, не правда ли?
- Нет, не осуждаю! Я восхищаюсь вами, преклоняюсь перед вашим мужеством
и силой вашей души. Но я глубоко огорчен, скорблю за вас... Впрочем, это
такое смерть? Ничто! Хи! Хи! - и Шрифтен поспешил удалиться.

ГЛАВА XXII

Выйдя из Гамбруна, "Утрехт" зашел на Цейлон и проследовал далее в
восточные моря. Шрифтен все еще оставался на судне, но после того
достопамятного разговора с Аминой держался как-то в стороне и, по-видимому,
избегал обоих: и Амину, и Филиппа. Тем не менее он не делал никаких попыток
взбунтовать экипаж против начальства и вообще не проявлял по отношению к
молодым супругам никакой враждебности. Его сообщение не осталось без
известного влияния как на Амину, так и на Филиппа; оба они стали грустны и
задумчивы и, стараясь скрывать друг от друга свою тайную печаль и тревогу, в
то же время закаляли свою душу против грядущих бед и несчастий. Кранц
дивился происшедшей в них перемене, но не мог себе объяснить ее. "Утрехт"
находился невдалеке от Андаманских островов, когда Кранц, посмотрев на
барометр, рано поутру вошел в капитанскую каюту и вызвал Филиппа.
- Надо по всем вероятиям ожидать тайфуна, сэр! - сказал он. - И
барометр, и состояние неба не предвещают ничего доброго.
- Прикажите убирать паруса; я сейчас приду сам наверх! - ответил
Филипп.
Через несколько секунд он был уже на палубе; море было еще спокойно, но
стонущий ветер предвещал уже бурю; белый, прозрачный, точно пар, туман стоял
в воздухе и с каждой минутой становился все гуще и гуще. Людей вызвали
наверх; все сколько-нибудь тяжелое убрали с палубы; орудия укрепили еще
особо против обыкновенного. И вдруг налетел со свистом дикий порыв ветра, от
которого судно сильно накренилось, но ветер пронесся над ним, и оно снова
выпрямилось. Однако ветер налетел снова и затем еще и еще, и все бешенее,
все свирепее были его порывы.
Море, хотя почти совершенно спокойное, как-то все побелело от сплошной
пелены пены, которую вздувал тайфун, проносясь по гладкой поверхности моря.
Через четверть часа ураган пронесся, и судно как будто вздохнуло спокойнее;
но теперь море расходилось, и ветер посвежел. Прошел час времени, и снова
поднялась буря, более грозная, более ужасная, чем первая. Волны били людям
прямо в лицо; с неба лились целые потоки дождя; судно совсем легло на бок и
оставалось в таком положении до тех пор, пока налетевший шквал не пронесся
дальше, неся с собой гибель и разрушение кому-нибудь другому и оставляя за
собой беспокойное, взбаламученное море.
- Ну, теперь, кажется, все прошло, сэр, - сказал Кранц, - с наветренной