"Фредерик Марриэт. Корабль-призрак " - читать интересную книгу автора

католической веры всенародно на площади: для пущего торжества нужно было
непременно воздвигнуть несколько костров, и чем больше, тем лучше! Если бы
не требовались еще жертвы для костров, бедная Амина не так бы скоро
вырвалась из подземных тюрем инквизиции, где несчастные томились не только
годами, но иногда даже десятками лет. Тем не менее целый долгий,
томительный, нестерпимый месяц мучительной безызвестности прошел раньше, чем
Амину снова призвали в залу суда.
Здесь ее снова спросили, готова ли она сознаться в своем преступлении,
но Амина, раздраженная долгим заключением, возмущенная несправедливостью
своих судей, отвечала резко и гневно:
- Я уже раз сказала, что мне не в чем сознаваться, что я не знаю за
собой никаких дурных поступков, а потому делайте со мной, что хотите, но
только скорее!
- Быть может, пытка принудит вас сознаться?
- Попробуйте пытать! - надменно воскликнула Амина. - Попробуйте,
жестокие люди, и если вы добьетесь от меня хоть единого слова, то после того
я дам вам право назвать меня малодушной и трусливой. Я - слабая женщина, да,
но я не боюсь вас: я бросаю вам вызов!
Такие слова никогда еще не касались слуха ее судей; они привыкли к
униженным, робким мольбам, к смиренному сознанию их святости и всесилия, и
вдруг эта хрупкая, молодая женщина осмеливалась так говорить с ними! Но по
установленному порядку пытка применялась не ранее, чем обвинение было
объявлено, и на него получено возражение.
- Это мы увидим, - сказал великий инквизитор, - уведите ее!
И Амину опять отвели в камеру.
За это время патер Матиас много раз имел совещания с великим
инквизитором относительно Амины. Хотя в пылу своего религиозного гнева и
рвения он сам предал Амину в руки инквизиции и добыл требуемое число
свидетелей, теперь он горько сожалел об этом и в душе своей страстно желал
поправить содеянное им зло.
Он готов был употребить все усилия, чтобы убедить ее сознаться, что она
поступили плохо, и склонить ее принять католическую веру, чтобы тем самым
спасти ее. С этой целью он добился, вопреки строгим порядкам инквизиции,
доступа в ее камеру.
Но тщетно он убеждал ее сознаться в своем "преступлении", Амина была
непоколебима.
- Амина Вандердеккен, - говорил патер, - предупреждаю вас, что если вы
сознаетесь в ваших преступлениях раньше, чем вам прочтут обвинение, то вы
будете спасены; если же вы сознаетесь после, то это не принесет вам никакой
пользы!
- Я этого не сделаю ни до, ни после обвинения. То, что я делала, делала
сознательно, и это не есть преступление ни для меня, ни для кого из моих
единоверцев! Быть может, для вас это и преступление, но ведь я не вашей
религии!
- Не забывайте, Амина, что вы вместе с тем подвергаете опасности и
вашего мужа, который подлежит осуждению за то, что взял себе в жены
колдунью! Не забудьте это... завтра я опять приду к вам; тогда вы успеете
обдумать все, что я вам сегодня сказал.
- Мой разум мутится! - воскликнула Амина. - Оставьте меня одну; прошу
вас!