"Хуан Марсе. Чары Шанхая " - читать интересную книгу автора

поправку безымянного пациента Больницы иностранных колоний на улице Камелий,
который вышел пройтись и выпить глоточек вина, разумеется, спросив
разрешения у медперсонала". При этом он гордо демонстрировал пьяным с утра
забулдыгам, которые слушали его разинув рот, широкий плащ, полосатую пижаму,
фетровые тапочки и безумную забинтованную голову - эдакое гигантское яйцо из
марли и неопрятных клочьев ваты, сквозь которые торчали взъерошенные седые
волосы. Прежде костюм довершали темные очки, но к тому времени, как он стал
местной знаменитостью и я начал выходить с ним на прогулку, он перестал их
носить. Капитан признался, что во время долгого затворничества ему казалось:
стоит ему выйти на улицу, и он увидит разрушенные дома, дождь из пепла, горы
мебели, домашнего скарба и гробов, мародерство, грабежи и ужасную бурю -
молнии, гром, бешеный ветер, хлопающий дверями и окнами, брызги крови на
стенах тесных комнатушек, проглядывающих сквозь разбитые фасады домов... Он
был уверен, что город безлюден, мертв, опустошен чумой или бомбежками. Вот
что он рассказал мне в первый же день, стоя в дверях рюмочной в Гинардо.
Разум бедняга потерял на войне, равно как и память.
Будучи простодушным и доверчивым, я первое время терпеливо сносил все
чудачества и дикие выходки полоумного старика, но проходили дни, и я
научился им управлять. В обмен на мои услуги, а также жалея мою мать,
которая гнула спину дни напролет, донья Конча назначила мне вознаграждение -
теперь три дня в неделю я обедал у них дома. Донья Конча была болтливой
добродушной толстухой с полными губами и длинными, густо накрашенными
ресницами. Выглядела она намного моложе капитана. Братья Чакон прозвали ее
Бетибу.[6] Они со старым психом жили на четвертом этаже, прямо над нами, но
я всегда думал, что Бетибу одинока, поскольку самого капитана ни разу не
видел, только слышал имя - "капитан Блай". Соседи говорили, что Бетибу -
вдова. На жизнь она зарабатывала тем, что убирала квартиры в окрестных
домах, плела милые кружева на коклюшках, которые охотно раскупали
благочестивые послушницы монастыря Лас-Анимас и богатые дамы из нашего
квартала, а также искусно штопала и шила. Моя мать ее очень любила - их
связывало какое-то дальнее родство, о котором я до поры до времени не знал,
и давняя дружба. Навещая бабушку с дедушкой в своей родной деревне в Нижнем
Пенедесе, мать привозила домой картошку, постное масло и другую снедь и
обязательно посылала меня с корзиной к сеньоре Конче. Чего только не было в
этой корзине! Баклажаны, помидоры, сладкий перец, артишоки, грецкие орехи, а
то и бутифарра.[7] Как-то раз я залез туда, чтобы стащить орех, и вдруг мои
пальцы нащупали две сигары, завернутые в газету. Так вот оно что!
- Значит, - спросил я мать, - Бетибу потихоньку курит или угощает этой
вонючей дрянью какого-нибудь любовника, сторожа или мусорщика, которые, как
говорят, к ней захаживают?
Мать строго на меня посмотрела и, немного подумав, сказала:
- Содержимое корзины тебя не касается, а сеньора Конча - порядочная
женщина, но, с тех пор как она потеряла капитана и двоих сыновей, она очень
одинока... Надо жалеть ее и поддерживать, а сигары она курит сама, у каждого
из нас свои слабости.
Мать меня обманула, и очень скоро я узнал, почему. Несколько раз я
побывал у Бетибу дома, но она ни разу не пускала меня дальше прихожей, и я
еще не ведал, что покойный капитан Блай и Человек-невидимка, тот странный
тип, которого мы несколько раз видели в нашем квартале, - он брел по улице,
окруженный стаей мальчишек, кричавших: "Сними свои бинты, Человек-невидимка,