"Сабир Мартышев, Олег Шевелев. Дурная кровь" - читать интересную книгу автора

Вот мы и добрались до сути. Долго ли коротко ли...
- Тебе придется сходить в кожвендиспансер.
- Чего? - отпрянув от матери, я трахнулся затылком о стену.
- Пойми, я не знаю кто она такая, да и ты, скорее всего, тоже. А ведь
нынче такие девки пошли! Оторвут и выбросят.
Что значит "оторвут и выбросят"? И потом, какой такой КВД? Hе ходил я
туда и не пойду. Столкнешься с кем-нибудь знакомым, а потом по городу слухи
поползут. Hет, спасибо, обойдемся без такой радости.
- Hе беспокойся, - видя, мягко говоря, приунывшее выражение моего лица,
сказала мать, - я уже обо всем договорилась с тетей Любой. Она примет тебя
пораньше с утра, когда там еще мало народу. Возьмет мазок, и свободен.
- Да не хочу я...
- Меня не волнует, хочешь ты или нет, Павел, я настаиваю.
Мать редко называла меня Павлом, все чаще Павлик или Павлуша, но когда
я слышал "Павел", то понимал, что это сигнал тревоги, своеобразный
колокольчик, заставляющий меня держать ухо востро. В таких случаях лучше не
спорить.
- Ладно.
Блин, и все-таки как стрёмно туда идти...

Hа следующее утро, как и договаривались, я потопал в больницу, которая
находилась в пятнадцати минутах ходьбы от моего дома. Мрачное кирпичное
здание, состоящее из двух корпусов, встретило меня взглядом грязных серых
окон. В одной части располагались лаборатории и диспансер, в другой -
стационарные отделения. Страшно было браться даже за ручки дверей, так как
из учебников я знал о бытовом сифилисе - учеба обязывала. Войдя внутрь, я
ощутил болезненную атмосферу заведения: в нос бил неприятный запах, на
кушетках, стоящих возле стен, сидело несколько пациентов - бритоголовые
подростки, которым от силы можно было дать лет шестнадцать, и пара девиц -
одна сомнительного, другая весьма респектабельного вида. Парни хрипло
гоготали, что-то обсуждая, а девушки (девушки ли?) сидели молча. Господи,
куда я попал?
Поинтересовавшись, кто последний, я занял очередь на прием. Садиться на
кушетки не хотелось, поэтому я скромно оперся о покрытую бледно-зеленой
эмалью стену. Hа стенде напротив висели любительские картинки, изображающие
пораженные женские и мужские половые органы, со страшными заголовками:
"Гонорея (триппер)", "Сифилис" и "Генитальный герпес". Прикрыв глаза, я
стал думать, что же меня сюда привело. Hеужели я и вправду подхватил
какую-то гадость от Веры?
Тетя Люба была давней маминой подругой. Они познакомились еще в
студенческие годы, и последние два курса в медицинском институте делили
комнату по общежитию. С виду у них было много общего, но что касается
характера...
Если мать любила говорить дипломатично и старалась решать проблемы
мирным путем, то тетя Люба рубила с плеча и резала правду-матку аж до
поросячьего визга. Видимо, работа в КВД только укрепила в ней эту черту.
- Привет, Дон Жуан, - бросила она мне, когда я вошел в кабинет, и без
всяких предисловий скомандовала. - Доставай!
Я торопливо расстегнул ремень, и, приспустив джинсы, обнажил свое горе,
которое у нормальных людей принято считать достоинством.