"Нейро Марш. Чернее черного" - читать интересную книгу автора

Дэвидсона, дерьма жалко.
- Мы так говаривали у Дэвидсона?
- Ей-Богу! Ты должен это помнить. Безусловно.
- Ну значит так и есть.
- Это было твое любимое выражение. Да, - воскликнул Бумер, заметив,
что Аллен собрался возразить, - ты так говаривал. Мы остальные это переняли
от тебя.
- Если не возражаешь, вернемся к делу.
Но Бумер гнул свое.
- Ты у Дэвидсона задавал тон, - сказал он, и заметив на лице Аллена
сердитое выражение, наклонился вперед и погладил его по колену. - Я
отклоняюсь от темы. Вернемся к нашим делам?
- Да, - облегченно кивнул Аллен. - Вернемся.
- Как скажешь, - великодушно согласился Бумер. - О чем мы говорили?
- Ты уже думал, что случилось бы, не промахнись тот парень?
- Да, думал. Чтобы напомнить тебе твоего любимого драматурга - видишь,
я все помню - "гласы ужасны нам вещают пожары страшные, волнения и смуты."
Нечто подобное последовало бы после моей смерти, - со вкусом протянул
Бумер. - И это по меньшей мере.
- Вот именно. Теперь послушай: случай на Мартинике должен был убедить
тебя в том, что опасность не грозит тебе лишь дома, в Нгомбване. В Особом
отделе знают, причем достоверно, что в Лондоне есть несколько безумцев,
готовых зайти как угодно далеко. Некоторые группируются вокруг
дискредитировавших себя приверженцев колониализма, другие просто безумно
ненавидят твой цвет кожи. Есть там и люди, которые действительно
пострадали, и ненависть которых обрела чудовищную силу. Ты сам об этом
вспоминал. Они есть, и их немало; сейчас они организовались и готовы
действовать.
- А я их не боюсь, - заявил Бумер со спокойствием, которое могло
довести до белого каления. - Не боюсь, я говорю совершенно серьезно.
Никогда не испытывал ни малейших следов страха.
- Я не разделяю твоих представлений о собственной неуязвимости, -
фыркнул Аллен. - На твоем месте я бы изрядно перетрусил. - Ему пришло в
голову, что они уж слишком отклонились от протокола. - Ладно. Положим, ты
не боишься; но сам же говорил, какие тяжкие последствия постигли бы вашу
страну после твоей гибели. Эти "пожары страшные, волнения и смуты" не
заставят себя ждать. Тебе следует думать о своем народе и быть настороже.
- Дорогой друг, ты меня не понимаешь! Меня не убьют! Я это знаю,
просто нутром чую. Мне просто не суждено умереть насильственной смертью.
Аллен раскрыл было рот, но тут же снова сжал губы.
- Это так просто, - повторил Бумер, триумфально выпячивая грудь, -
понимаешь?
- Ты полагаешь, - осторожно спросил Аллен, - что пуля на Мартинике,
копье где-то в нгомбванской глубинке и ещё два-три давних выстрела,
направленных в тебя, были обречены миновать цель?
- В этом уверен не только я, в этом убежден весь мой народ. Это одна
из причин, почему меня опять единогласно выбрали главой государства.
Бумер вытянул крупную, прекрасной формы руку, и положил её Аллену на
колено.
- Ты был и остаешься моим добрым другом, - сказал он. - У Дэвидсона мы