"Паола Маршалл. Эмма и граф " - читать интересную книгу автора

сезон, и от волнения ее неуклюжесть стала еще более явной. Однако он будто
не замечал ее неловкости, тактично расспрашивал, где она успела побывать,
что увидеть, и Эмилия потихоньку успокаивалась, хотя заикание не проходило.
Доминика это как будто не тревожило. Склонив к Эмилии красивую голову,
он серьезно выслушал ее заикающиеся ответы, затем пригласил на кадриль. Он
танцевал как ангел, едва касаясь ногами пола, а Эмилия, спотыкаясь и
ошибаясь в танцевальных па, все сильнее чувствовала свою неуклюжесть.
Каково же было ее удивление, когда после кадрили он повернулся к ней и,
подводя к мисс Дакр, сказал все с той же очаровательной серьезностью -
видимо, его отличительной чертой:
- Надеюсь, вы окажете мне честь и позволите пригласить вас на менуэт,
мисс Линкольн.
Мисс Дакр дрожала от возбуждения.
- Как тебе повезло, Эмилия! Его считают самым красивым юношей в высшем
свете, и, хотя он беден как церковная мышь, между ним и титулом графа Чард
всего одна жизнь. Он хотел записаться в армию, но его вдовая мать - она
умерла всего около года назад - категорически запретила это. Кроме него, у
нее никого не осталось, и он не должен бросать ее, сказала она, а во время
своей последней болезни взяла с него клятву никогда не вступать в армию.
Хотя теперь это вряд ли возможно. Он просто не может себе это позволить.
Эмме пришла в голову единственная здравая мысль за все время знакомства
с Домиником Хастингсом: судя по его одежде, лошадям и парному двухколесному
экипажу, вряд ли он так уж беден. Но эта крохотная капля цинизма
растворилась в его внимании, не угасшем даже после катастрофы, случившейся
во время менуэта. Она от волнения подвернула ногу, и ему пришлось вывести ее
из круга танцующих.
Однако и это происшествие обернулось ей на пользу, так как Доминик
отказывался танцевать с другими до конца вечера, предпочитая, как он сказал,
"сидеть рядом с вами и развлекать вас".
Что он и делал, рассказывая забавные истории о присутствующих, и
познакомил ее с Джорджем Браммелом, когда сей джентльмен появился и
по-дружески поздоровался с ним. Мистер Браммел также не был в Лондоне в
начале сезона.
- А кто эта очаровательная леди, отвлекшая вас от танцев, Хастингс? -
спросил мистер Браммел, кланяясь Эмилии. - Пожалуйста, представьте меня.
Очаровательная! В восторженном тумане ее заикание становилось все
сильнее и сильнее, а пухлые щеки - все румянее и румянее. Но джентльмены как
будто ничего не замечали, а вскоре Доминик - он запретил ей называть его
мистером Хастингсом - отправился за лимонадом и бисквитами. "Чтобы вылечить
вашу лодыжку", как он сказал, изливая на нее свое обаяние.
Когда Доминик ушел, мистер Браммел задумчиво посмотрел на
раскрасневшуюся Эмилию.
- Как я понимаю, это ваш первый сезон, мисс Линкольн? Вы давно знаете
Хастингса?
- Да; и нет... хотя этот сезон длится как будто вечность, как многое,
что переживаешь впервые, - ответила Эмилия, мозги которой вновь заработали,
как только удалилась причина ее волнения - Доминик.
Оставшись наедине с мистером Брамме-лом, казавшимся приятным, кротким
джентльменом, несмотря на его репутацию щеголя, отпугивающую дураков, Эмилия
даже перестала заикаться. И мистер Браммел мысленно отметил этот факт.