"Михаил Март. Дама с простудой в сердце ("Сыщик" #5)" - читать интересную книгу автора

подбрасывать бандитам деньги или что-то еще. Но тогда весь спектакль теряет
смысл. Налетчики подобраны слишком ненадежные, хороших людей никто
подставлять не захочет. Плохих не жалко. Фокус заключался в том, что если
они влипнут, у них должны найти марку. Одну. Тогда на них можно будет
списать и другие две. Он рискует одной маркой во имя сохранения двух других.
Если марку удастся унести, то она вернется к нему, и он подложит следующую в
другое место. Но в первую очередь, пока следствие не растопырит свои
щупальца в полную силу, придется вынести картины. С ними проблем не будет.
Тут даже ограбление инсценировать не придется. Нужно иметь пару свидетелей и
устроить небольшой бардак в его квартире.
Все детали были оговорены с Могилой в мельчайших подробностях - с
конкретными местами, где и когда произойдет очередная акция, сколько времени
она должна длиться и чем кончится. Подручный Добронравова поражался
гениальности своего шефа и только разводил руками. Оба они и не подозревали,
что охотников, подобных им, уже хватало. Как говаривал великий классик: "На
каждого мудреца довольно простоты".
Пока заговорщики сидели на кладбище, на поросшей сорняком могиле,
молодая парочка нежилась в мягкой постели.
После того как мать Ники передала марки на хранение Добронравову, Ника
практически не отходила от Бориса. Она ему поведала свою тайну. Мать вложила
все деньги в марки, чтобы обеспечить ее, младшую дочь, до конца дней. Эти
марки предназначались в качестве приданого Нике, а с учетом того, что она
собиралась выйти замуж за Бориса, стало быть, это касалось и его
благосостояния. Она рассказала о планах матери отправить ее с мужем за
границу, о чем Борис мечтал как о манне небесной.
Борис тут же принялся за работу. Найти марки он, естественно, не мог,
но понимал главное. Если марки попали в руки Додика, то Нике не видать их
как своих ушей. Борис догадывался, что Добронравов готовит какой-то страшный
план. Он каждый день ездил в свой новый офис и держал все картины Федотова у
себя дома. Небывалая беспечность. Зная Додика, Борис понимал, что все это
неспроста. Он приходил к нему домой ежедневно, находил на столе планы и
чертежи, знакомился с ними и незаметно исчезал. Многое ему было непонятно,
обозначения не все расшифровывались, но суть он уловил.
- Я все уже придумал, Ника.
- Ну, ну, давай. Чем ты меня будешь удивлять? Тем, что мы остались с
тобой в полном дерьме?
- Нет, нам придется опередить тех, кто работает на Додика. У него в
столе лежит паспорт, а в нем билет на шестое сентября в Москву. В десять
вечера вылетает его самолет. Это и будет его алиби. Весь Федотов висит у
него в квартире.
- При чем здесь Федотов?
- При том, что Федотов может стать залогом за марки. За семь картин он
отвечает по полной программе, а пять других все равно фальшивки, написанные
моим отцом. Где подлинники, я не знаю, но важно, что мы сможем получить семь
оригиналов. А они с учетом страховки обойдутся ему миллионов в десять.
- Марки дороже.
- Дело же не в этом. А в том, что он теряет репутацию и получает вдвое
меньше, чем мог получить. С Додиком можно договориться, если разговаривать с
ним на равных. Шантажом его не возьмешь. Его вообще трудно напугать. Это
должна быть сделка, где каждый получит свое. Другого выхода я не вижу.