"Стив Мартин. Да, на моем собственном заднем дворе" - читать интересную книгу автора

способ доказать мою интуицию всему миру. Я должен посетить усыпальницу Рафаэля в
римском Пантеоне.
Я стоял перед склепом, в котором Рафаэль покоился уже больше четырехсот
пятидесяти лет. Прежде, чем пересказать, что произошло дальше, я должен немного
познакомить вас с тем, что представляет собой Пантеон. У него один из крупнейших
куполообразных потолков в мире. Купол вместо потолка, может, и круто в мире
архитектуры, но в мире шепота это штука паршивая. Все возвращается к вам в три
раза громче, и даже дикция ваша улучшается. Поэтому когда я прошептал: "Это ты
сделал мою купальню для птиц?", меня услышали все присутствовавшие, кроме
Рафаэля, который уже умер. Я прошептал еще раз, громче: "Это ты сделал мою
купальню для птиц?" Несколько минут спустя ко мне подошел человек, прошептал:
"Да, и Широкий Человек хочет зеленую лужайку," вручил мне конверт с пятьюстами
миллионами лир и отполз. Голос Рафаэля достиг меня лишь несколько часов спустя,
когда я сидел, любуясь Пантеоном и потягивая синтетический кофе с низким
содержанием жиров, смешанный с разрешенными (в Италии) вариантами Ксанакса и
мелатонина. Голос испустился из Пантеона и подошел к тому месту, где я сидел. Он
подтвердил, что купальня для птиц - действительно его, и что ему понравилась
моя работа в фильме "Придурок", но после него не понравилось ничего.
Купальня Мартина, как ее сейчас называют некоторые исследователи (я сначала
возражал), по-прежнему стоит у меня в саду под присмотром круглосуточного
вооруженного охранника, который уже начал мне нравиться. Не думаю, что Чарли
знает, что именно он охраняет, но это не имеет значения, если он по-прежнему
будет отгонять от нее птиц. Это дело непростое, поскольку для птицы птичья
купальня есть птичья купальня, кто бы ее ни сделал, Рафаэль или Джей.Си.Пенни.
Иногда ночи мои пронзают автоматные очереди. Я люблю животных и терпеть не могу
их убивать, но если бы голубь приземлился на Мону Лизу - что ж, прощай,
голубок.
Я не собираюсь продавать Рафаэля. Я даже не буду упоминать о нем своим гостям,
если не почувствую, что это куда-то меня приведет. Наверное, если я увижу, как
кто-нибудь вылупился на него так, словно на голову ему опустился операторский
кран, я, конечно, отведу такого человека в сторону и просвещу. Я скажу ему, что
он стоит в присутствии мастера, что он касается мощи веков и заслуживает
обесценившегося в употреблении, но по-прежнему значимого определения "тонкая
душа". После этого я направлю его расслабиться в моем шезлонге, разработанном
Гогеном, и насладиться зрелищем. Откуда я знаю, что это Гоген? Гоген-Гоген - я
просто знаю и всё.