"Сергей Мартьянов. Светлячок (Рассказы о пограничниках)" - читать интересную книгу автора

Бугрову ничего не оставалось, как полезть в кузов. Под брезентом
коробились какие-то ящики и мешки. Бугров устроился на них, лицом к
заднему борту, и натянул на фуражку капюшон плаща.
За поселком машину остановил пожилой казах с красным флажком в руке.
На нем тоже был плащ с капюшоном.
- Эй, вылезай, граждане! - крикнул он. - Потопчись немного ногами.
- Зачем? - спросил Бугров.
- Как зачем? Разве не знаешь? Карантин. Эпидемия ящура. Давай
потопчись.
Казах улыбался, показывая белые зубы.
Бугров, Анюта и шофер старательно потоптались на обочине дороги,
усыпанной опилками. Опилки были смочены каким-то желтым раствором.
- Так, так... Хорошо топчись, чтобы не занести дальше заразу, -
приговаривал казах.
Шофер взглянул на Анюту и угрюмо заметил:
- Вот бы выдумали такое лекарство, чтобы люди потоптались по нему и
оставили после себя разные там болячки...
- Какие болячки? - не понял Бугров.
- Ну, бюрократизм, например, подхалимаж, подлость всякую! - пояснил
шофер с неожиданной силой и заключил: - Так нет же, не выдумают...
Анюта покраснела.
- Данилов, не надо, - сказала она тихо.
- А-а, ладно уж! - махнул рукой шофер. - Тихоня...
"О чем это они?" - удивился Бугров и впервые внимательно посмотрел на
девушку. Бледное чистое лицо, только у носа, чуть вздернутого и
маленького, слегка золотились веснушки; неяркие, спокойно очерченные губы,
глаза большие, серые, внимательные. А в общем ничего особенного. И впрямь
тихоня. Бугров запахнул полы плаща. "Знаем мы этих тихонь! В таком вот
тихом омуте черти водятся".
Они поехали дальше и было слышно, как в кабине бубнили два голоса -
один громкий, другой потише. "Не хватало еще, чтобы в кювет заехали", -
поморщился капитан.
Ему вспомнились зеленоватые наглые глаза Елизаветы, ее подкрашенные
ресницы, ее пухлые яркие губы. "А может, вы сами виноваты, товарищ Бугров,
что все так получилось?" - осторожно спрашивал генерал, и это было самым
обидным. Нет, они с Елизаветой были слишком разные люди! Сколько раз он
упрашивал ее: "Ну, займись чем-нибудь, разве на заставе мало дел?" Она
только кривила губы и сонно потягивалась на диване. Сядет у окна и тупо
смотрит целыми днями на вершины гор, на низкие облака. "Пропади она
пропадом, твоя граница!" - вот и все. А он мокнул под дождем, проваливался
по грудь в сугробы; он не знал ни дня, ни часу отдыха, потому что граница
была его жизнью. Как можно не любить эту жизнь? Нет, они были слишком
разные люди. Бугров смотрел на убегающую вспять дорогу и радовался, что
старое больше никогда не вернется.
Машина не сползала в кювет и не виляла, она ходко бежала по ровному
шоссе, рассекая колесами мелкие лужи. Дождь хлестал по капюшону, с боков
задувал ветер, степь уходила все назад и назад, погружаясь в серую
промозглую мглу. И чередой уходили телеграфные столбы, кусты джингиля,
пучки желтой травы.
Только раз за день пути шофер остановил машину у придорожной чайной.