"Аско Мартинхеймо. "Мастерский выстрел" и другие рассказы " - читать интересную книгу автора

Стоит ли рассказывать Элине? Она ведь такая: поди знай, как отнесется. Но уж
если рассказывать, то только ей. Рооки ни в коем случае, и Ретку тоже. Им
лишь бы понасмехаться. Скалят зубы был бы предлог, пусть даже самый
чепуховый. Элина выжидающе смотрела на Яапи. А он обдумывал, как начать...
- Я ощутил это в первую ночь в Кюнсиниеми. Я думал...
- В Кюнсиниеми? Где это?
- В Финляндии. Километров двести вон в ту сторону. Затем километров
пятьдесят автобусом и последний отрезок - на лошади. Только плыть не
пришлось хотя там в одном месте был даже паром.
- На лошади?
- У Аарне нет машины. Он приехал за мной к автобусу, на остановку, в
телеге, запряженной лошадью.
- Ты, значит, ездил в деревню. А я думала, ты разозлился на меня за
что-то и поэтому исчез с горизонта. Почему ты мне не сказал?
- Я не знал заранее. Поехал как-то неожиданно.
Элина явно заинтересовалась, но была очень сдержанна. Она просто
спросила, кто такой Аарне. И Яапи рассказал. Приятно было рассказывать,
разматывать весь моток четырех недель. Он удивился, что запомнил так много
подробностей, мелких деталей, и вещей, и местных названий. Сколько у Аарне
было леса и засеянных полей, сколько пшеницы, овса и сколько наделов под
сенокосными травами. Все он помнил. Он не забыл и коров Хельки, яловых телок
и бычков, ее овец, кур и даже кошку. Он перечислял их, словно по книге. И
Элина слушала. И не перебивала, как это бывало обычно. Когда он кончил, она
сказала, чуть погодя:
- Ты же собирался рассказать, что почувствовал там в первую ночь.
Первая ночь в Кюнсиниеми! Яапи закрыл глаза. Про ночь-то он как раз
ничего и не помнил. Он спал без уставший до полусмерти от дороги - на
поезде, памяти в телеге, - дороги, казавшейся безумным в автобусе было
удивительным. Он проснулся в четыре часа утра от... тишины!
- Святая правда. Ни звука. До тех пор, пока я не открыл окно. Лес рос
впритык к дому. Настоящий лес, а не такой вот жалкий. Он не шелестел, а
издавал какой-то странный звук, будто кто-то беспрерывно втягивал воздух
сквозь зубы. Потом где-то совсем близко долго щебетала какая-то птица. Я
прислушивался, пока снова не уснул.
Разбудил меня какой-то хриплый вой, рев, будто вопил от боли раненый
лось. Не знаю почему, но звук не вязался с окружающим миром - шорохом леса и
пением птиц. Я поднялся, открыл окно и увидел пароход. Белый двухпалубный
речной паровик. С черной трубой. Из нее поднимались вверх клубы пара. Судно
быстро исчезло из виду, но рев гудка еще слышался некоторое время.
Удивительный пароход, музейная редкость. Палуба ограждена по бортам
сетями. Как Хелькин загон для кур позади хлева. Кто-то, фальшивя, наяривал
на гармошке, и люди танцевали на палубе. С ума сойти!
Это было в то первое утро. В семь пришла Хелька, как и каждое утро
потом, все эти четыре недели. - Яапи засмеялся, вспоминая. - Маленькая
круглая бабенка, пучок волос на затылке, как клубок ниток, на ногах
резиновые сапоги. Улыбка до ушей, лицо загорелое и поблескивает, как медный
кофейник, который с утра до вечера булькал на плите. А как она говорила!
Лишь в последнюю неделю я научился полностью ее понимать. Но тогда я с
трудом догадался, что она сказала: - "С добрым утром. Сладко ли спалось? Иди
скорее завтракать. Пароход уж прошел".